Конец сказки

Горын, великий Горын, царь Великих Змеев Страны Заката. Немного было ему равных. Огромный, страшный, могучий, он прожил несказанно долгую жизнь и спровадил в могилу всех себе подобных. Одни говорили, что Горыном его назвали за то, что был он размером с гору. Другие – за то, что вокруг него все горело.

Всяко может быть.

Добрыня и Горынище враждовали не один год. Громадный дракон постоянно нападал на скот, не брезговал и людьми. Однажды похитил даже малолетнюю дочь тысяцкого Путяты.

Добрыня непрестанно охотился за ним, пытался убить, капканы и ловушки устраивал, хитрости всякие выдумывал. Сам дважды лишь чудом избежал смерти.

Но в один прекрасный день произошло невероятное. Когда Добрыня в очередной раз атаковал Горына, тот вдруг предложил богатырю мир. Пообещал, что больше не будет тревожить людей, если и те оставят его в покое. Добрыня очень удивился, но решил, что худой мир лучше доброй ссоры.

Так человек и дракон побратались.

И длилась их эта почти что дружба долго. Несколько лет Горын и впрямь не тревожил Русь, не застилал крылами солнце. Ни единого человека не сожрал, ни единой скотины не украл, а питался только зверьем лесным – лосями, косулями и дикими быками.

Как будто и впрямь исправился, за ум взялся.

Но спустя время Добрыня узнал тайну. Еще до его рождения у Великих Змеев случился Великий Гон – дикая змеиная свадьба. Во время Великого Гона драконы мужеского пола сражаются и жестоко убивают друг друга за своих Царевен. Тот, что сумел одолеть или прогнать остальных, становится Царем – мужем Царицы и отцом будущих драконят, змеенышей.

Именно таким Царем и стал Горын. Он покрыл Царицу и стал стражем будущего драконьего потомства. Стерег и оберегал свою нареченную, носил ей самые лакомые куски, отгонял от логова любопытных, безжалостно истреблял богатырей.

Пытался истребить и Добрыню. Но тот оказался ловок, да на ножку поверток – и даже могучему Горыну никак не удавалось с ним расправиться. И когда стало подходить время вылупления – Великий Змей пошел на хитрость. Добрыня слишком уж досаждал, все ближе подбирался к Царице и кладке – и только поэтому Горын заключил перемирие.

Узнав об этом, Добрыня колебался недолго. Его пробил холодный пот, едва он представил, что таких, как Горын, станут дюжины. Он проник тайком, уничтожил Царицу и кладку, а затем дал бой Царю.

Тот был в страшной ярости, и Добрыня лишь чудом остался жив.

Но все же победил.

– Отрубил он ему башку, повесил ее на осину кляпую, да зарек, чтоб не ожил боле, – закончил сказание Муромец.

– Так, значит… – медленно произнесла левая голова Горыныча. – А вы, значит, ему в том помогали…

– Как не помочь в добром деле? – пожал плечами Муромец. – Батюшка-то у тебя громаден был, да зело злобен – а тут наверняка надо было. Но мы все тогда молоды еще были, зелены. Мальчишки, отроки. Мы больше так, загонщиками трудились, с луками стояли. А удар смертельный Добрыня нанес… да и прочие удары тоже. Слава ему за то и честь.

– Слава, значит, – обманчиво спокойно сказала правая голова.

– Честь, значит, – так же спокойно добавила средняя.

– Вот так все было, значит, – молвила левая.

И разом дохнули пламенем.

Конечно, Илья тут же швырнул в ответ копье, а сам скрылся под щитом. Медленно отступая в воду, он видел вокруг облако пара, чуял ногами почти кипяток – и слышал истошный рев чудовища.

– ТО БЫЛИ МОИ РОДИТЕЛИ!!! – гремел Змей Горыныч. – МОИ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ!!! СЕМЬДЕСЯТ ЯИЦ!!! СЕМЬДЕСЯТ ДЕТЕНЫШЕЙ!!! А ВЫ УБИЛИ ИХ!!! УБИЛИ!!!

– А ты чего ожидал-то, чудище?! – гаркнул в ответ Илья Муромец. – Пощадить Добрыня их был должен?! Чтобы потом семьдесят тебе подобных над Русью парили, люд честной в семьдесят глоток харчили?! Ради детей и внуков крестовый брат мой самым ценным пожертвовал – слово свое нарушил, честь богатырскую запятнал! Дороже золота червонного слово богатырское – а только Земле Русской и подавно цены нет!

– Ну раз тебе так люба Земля Русская, я тебя в нее и положу! – прошипела левая голова. – Даже есть не стану!

– Тоже ради детей и внуков! – горько добавила правая. – Которых вы нас лишили!

А средняя только раздула щеки и выплюнула тончайшую, жарчайшую пламенную струю. Просверлила бы она камень в сажень толщиной – что там щит, кожей обтянутый.

Словно раскаленным гвоздем плечо пронзили. Чуть левей – и не стало бы Ильи Муромца.

Но на такие раны былинный богатырь уж давно и виду не подавал. Только челюсти стиснул, да вдохнул поглубже. Разогнал по телу Святогорову силу.

Только… головы Змея Горыныча уже снова распахнули рты. И теперь – все три, да во всю ширь. Дохнуло оттуда жаром, раскалился воздух до невозможности…

Только… Илья Муромец не ради скуки развеяния байки Горынычу рассказывал. Не всегда старый порубежник грубой силой действовал – порой и к хитростям прибегал. Великого Змея видать-то издалека, а где он упал – о том уже оба войска ведали.

И покуда Горыныч уши развешивал, а Муромец ему зубы заговаривал – позади-то чудища целая дружина собралась. В правильный боевой порядок построиться успела. Тетивы натянуть.

И теперь все разом их спустили.