Конец сказки

Теперь соотношение сил стало совсем не в пользу восходных. Пущевик, Полисун и остальные по-прежнему были только вшестером, а вот закатных набралось уже двенадцать, да с ними три оборотня. Лесовик взгромоздился на громадный пень, настоящий деревянный трон, и гулко объявил, что все это не дело, что так не годится. На осенней сходке леших твердо же было решено не вмешиваться, стоять в стороне.

– Так я говорю или не так? – обвел он взглядом собравшихся. – Может, ошибаюсь в чем?

– Все так, величезный дед, – подтвердил Грибник. – Своими глазами все видел, своими ушами все слышал. Было. Решили. Решения сходки отмене не подлежат.

Грибника выслушали недовольно, но с почтением. Среди леших он издревле уважаем, ибо подобно Полисуну – дух-хозяин не одного леса, а целой тварной семьи. Не волков только, а грибов – всех грибов, сколько их ни есть на русской земле, да и в Кащеевом Царстве. Так что у Грибника везде глаза, везде уши, все он знает и все запоминает.

При этом руку Лесовика Грибник держит крепко. Хоть и режут люди его подданных почем зря, к Кащею на поклон Грибник не идет, любви к царю нежити не испытывает. Он повелевал грибами, когда Кащея еще и в зачине-то не было. Сам похож на гриб с длинной седой бородой.

– Так что на том и порешим, – ударил кулаком по ладони Лесовик. – Ты, Полисун, волков своих отзови и ступай прочь. И ты, Пущевик, уходи подобру-поздорову. Не срамитесь перед иноземными гостями.

Иноземные гости на поляне и вправду были. Гостьи, точнее – две зеленокожие девицы с листвой вместо волос. Финист, уже видавший таких прежде, шепнул Бречиславу с Яромиром, что это дриады. В грецких и фряжских лесах они вместо леших… да в общем-то и есть лешие, только в бабьем обличье.

Под их взглядами Пущевик стушевался. Русские лешие монасями живут не всегда, завлекают порой в чащу приглянувшуюся девку, да и оборачивают ее лисункой. Но лисунки – это не лешие, а лешачьи подруги. Как русалки при водяных.

А тут именно лешие, но женщины. Такого Пущевик прежде не видывал. И донельзя этим изумленный, протестовал не очень-то и громко.

Да и понимал, что силы неравны, закатных леших куда больше. Еще немного поворчал для острастки и махнул рукой, отправился восвояси.

Следом захромал и Полисун. Был он тяжело ранен, на землю текла сукровица. Оставшиеся без приказов волки стали медленно разбредаться.

– И не возвращайтесь! – крикнул им вслед Мусаил.

Ему тоже досталось. Кожа-кора покрылась выбоинами и сколами, голова-шишка потеряла несколько чешуек. Левая рука отломилась, и из нее сочилась смола.

Но для лешего эта беда – не беда. Заживет, вылечится, станет сильней прежнего. Довольный, что отстоял вотчину, Мусаил пообещал оборотням:

– Лешие в вашу с мертвым царем свару не полезут. Будьте спокойны.

– Но помогать тоже не станете? – уточнил Бречислав.

– Это уж сам понимаешь. Мы духи земли, а не людские заступники. Да и прав кое в чем Пущевик – коли Кащей вас всех истребит, лесу вольготней станет.

– А что ж ты тогда ему не помогаешь? – хмыкнул Финист.

– Не годится так потому что, – угрюмо ответил Мусаил. – Люди тоже живые. Тоже дети Матери – Сырой Земли. Я же не защищаю зайца, если его губит волк. Не защищаю дерево, если его губит бобер. Коли уж Суденицы нарекли людям погубить леса – не нам перечить их воле.

Братья Волховичи молча кивнули и зашагали обратно в город. А старый измученный леший несколько времени смотрел им вслед, а потом окликнул почти жалобно:

– А может, еще и не погубят, а? Как они сами-то потом без лесов будут?

Глава 10

Оплетаи прыгали в доспехи целыми ратями. Корчились, извивались, отталкивали друг друга, спеша обрести железные тела. Один за другим они поднимались уже не исковерканными карликами, а могучими дивиями.

Конечно, им было невдомек, что внутри этих колдовских панцирей они тут же теряют самость. Лишаются речи и воли, становятся послушными куклами своего скомороха – Кащея Бессмертного. Будто ходячие истуканы, дивии всегда были самой верной его гвардией – единственными, кому он доверял всецело, без оговорок.

Сам Кащей и наблюдал за этим, скрестив на груди руки. Он тоже был облачен в доспехи. Тяжеленные булатные латы с паутинчатым воротником, что сработали Кащею горные карлы. Сам-с-Ноготь, их старшина, лично ковал особо сложные места, лично проверял каждое сочленение.

Только шлема доспех не имел. Из булатного ожерелья торчала голова дряхлого старца – вся в морщинах и струпьях, со впалыми щеками и тусклыми очами, длинной седой бородой и почти лысой макушкой. Плешь венчала железная корона.

Костяной Дворец сегодня был особенно взбудоражен. Все живущие в его окрестностях собирались воедино, строились в ряды, облачались в броню и вооружались. Началась весна, и Кащей выступал на войну. Крепко сжимал свой многотысячный кулак, готовясь разбить русов одним ударом.

Дивии станут костяшками этого кулака. Несокрушимые железные хоробры не знают страха и боли, не ищут еды и сна, могут без устали шагать днями и ночами.

Ума бы им еще побольше. Будь дивии еще и сметливы впридачу ко всем достоинствам – не нуждался бы Кащей ни в ком ином.