Конец Смуты

– Дело так дело, – не стал перечить Пушкарев. – Ты, государь, спрашиваешь, что делать? Так я вот что скажу: не надо ничего делать! Ты, я знаю, молод, горяч и в войне удачлив, только сейчас бы не воевать, а поберечь силы. Их у нас мало, а врагов – много. Вот, к примеру, если, пока мы с ляхами воюем, налетят на нас крымцы, тогда как? Дворяне, особенно у которых поместья в тех местах, непременно ведь разбегутся. Опять же со свеями непонятно что. Оно, конечно, ты с королем Густавом Адольфом родня, а только у государей бывает, что и с родными братьями ратятся, не то что с зятьями. Сейчас-то войско наше ляхов побило да крепость, какую они три года осаждали, первым приступом взяло. Самое время с ними о мире потолковать, потому как ляхи свеев не раз бивали. Оно, может, и не моего ума дело, а только худой мир лучше доброй ссоры.

– Смотри-ка, сколь разумно ты рассудил, – усмехнулся я, – тебе бы не в стрельцах, а в посольских дьяках служить. Что скажете, воеводы?

– Верно стрелецкий полуголова толкует, – решительно заявил Черкасский, – нет у нас сейчас сил воевать. Намедни боярский сын Ножин приехал из Вязьмы, сказывал, будто атаман Баловень прослышал, что ты, государь, в поход ушел – и озорует под Москвой.

– Ты мне этого не говорил, – заметил я в ответ.

– Так к штурму готовились, – пожал плечами князь, – не стал отвлекать.

– Понятно. Что еще ты мне не рассказывал, чтобы не отвлекать?

– Видит бог, государь…

– Ладно-ладно… кто еще что думает?

– Дозволь слово молвить, государь, – обратился молчавший до сих пор князь Мезецкий.

– Говори.

– Князь Дмитрий Мамстрюкович и полуголова стрелецкий верно говорят, что врагов у нас много, а сил мало. Только не след давать ляхам передых! Ты царевича Арслана в набег послал. Да только что он со своими татарами один сделает? Надобно на Литву крепче ударить да позорить как следует, чтобы они не о походе на нас думали, а о том, чтобы свои земли защитить. Всем войском, конечно, идти не след, а если казаки да дворяне сходят, то будет и врагу урон, и нам передышка. Тем временем можно и Смоленск укрепить, и на Баловня войско послать.

– Ясно. Ну а ты, кравчий, что скажешь? – обратился я к Вельяминову.

– Как повелишь, государь, так и сделаем, – отозвался Никита, – а только и я за то, чтобы сперва в Смоленске закрепиться, а потом дальше думать. Может, король Жигимонт и не захочет более воевать, особливо если ты с королем Густавом замиришься. А что до Баловня, так Москва, я чаю, не совсем голая осталась. Должен с ним князь Дмитрий Михайлович сладить. Тем паче казаки его хоть и побаиваются, но любят. А вот на южную границу войско послать самое бы время, а то, не ровен час, налетят татары, так беда будет!

– Ну хорошо, – отозвался я, поразмыслив, – на том и порешим. Князь Черкасский будет в Смоленске воеводой с половиной войска. Пусть чинит стены да город в порядок приводит. Князь Мезецкий с казаками пойдет на Литву в набег, там, я чаю, Арслан не все еще разорил. Ну а я со своим полком покуда тут побуду, а там поглядим, может, сразу в Новгород, а может, еще куда.

На следующее утро я решил навестить Храповицкого. Несмотря ни на что, пан Якуб и особенно пани Марыся были глубоко симпатичны мне. В конце концов, война не продлится вечно, и значит, мы не будем вечно врагами. Приказав седлать лошадей, я вышел из архиепископского дворца, ставшего моей резиденцией, и наткнулся на своего постельничего князя Буйносова. Сей доблестный муж был занят тем, что выговаривал что-то старшему из моих рынд Василию Лыкову. Тот в ответ только усмехался, но в чем дело – было решительно непонятно. Увидев меня, оба поклонились и уставились в глаза, изобразив внимание.

– Здорово, болезный, – поприветствовал я Ваську, – как хворь твоя, не прошла ли?

– Какая хворь, государь? – изумился тот.

– А что, не было никакой болезни?

– Господь миловал…

– А если миловал, то где ты в бою был, любезнейший?

– Так там, где ты меня с прочими рындами и поддатнями оставил, у наряда осадного.

– То есть царь твой с врагами бился, а ты, значит, пушки охранял?

– Государь, так откуда мне знать было, что ты на приступ кинешься? – изумился Лыков. – Сроду такого не бывало, чтобы царь впереди войска в бой шел. Ты нас там оставил, а потом пропал неведомо куда, а мы без твоего повеления разве…

– То есть вины ты, курицын сын, за собою никакой не чуешь?

– Да какая же вина? Государь, мы твои холопы и на все твоя воля! Хочешь опалу возложить за то, что мы твой наказ исполняли, так наложи, но какая же вина в том?

– Какой наказ?

– Ну ты же сам сказал, дескать, постойте тут покуда…

На какой-то момент наивность великовозрастного балбеса меня обезоружила. Перед самым штурмом ко мне приходил Вельяминов с докладом, что среди рынд ведутся крамольные разговоры и что заводчик их – князь Лыков. На что я, зная Василия, только посмеялся. Молодец сей был невеликого ума, и голова ему была нужна, похоже, исключительно чтобы есть да носить шапку. Но кто же мог подумать, чтобы настолько!