Конец Смуты

– Чахлый, нечистая сила! – выругался вполголоса один из них, очевидно приняв Федьку в темноте за кого-то другого. – Ты чего прешься как скаженный, еще тревогу поднимешь. Как там, у лавки стрелецкой, все тихо?

– Все, – односложно буркнул Федор, сообразивший, что дело нечисто.

– А эти приехали? – продолжал расспрашивать незнакомец.

– Приехали.

– А что у тебя с голосом? – подозрительно спросил второй, и тут же воскликнул: – Да это же не Чахлый!

О том, что перед ним тати, боярский сын догадался сразу, а теперь, когда один из них схватился за кистень, а второй выхватил нож, сомнений и вовсе не стало. Если бы раньше на Федьку напали два вооруженных человека, вряд ли бы он с ними сладил, однако Корнилиевы уроки не прошли даром, и прежде чем разбойники успели что-то сделать, он выхватил кинжал и воткнул его в бок одному из противников, увернувшись тут же от кистеня. Второй тать попробовал было позвать на помощь, но узкое лезвие с хрустом пробило гортань, и он, так и не успев ничего крикнуть, упал, захлебываясь кровью. Убив разбойников, Панин на мгновение задумался. Было очевидно, что тати набрались наглости и собрались напасть на лавку стрелецкого полуголовы, известного своей удачной торговлей. Собравшись возвращаться, Федька услышал, как за углом скрипит снег под ногами спешащего человека. Видимо, возвращался из разведки тот самый Чахлый. Едва тот показался из-за угла, парень накинул ему на горло, как удавку, ремешок своего кистеня и прижал к тыну.

– Жить хочешь? – спросил он соглядатая. – Говори, что за татьбу затеяли.

– Не убивай, – заскулил тот, – все скажу, только не убивай!..

– Говори!

– Подрядили нас стрелецкую лавку и двор ограбить. Да всех, кого в доме найдем, убить.

– Кто подрядил?

– Не ведаю! Вот тебе крест, не ведаю. Боярин какой-то с атаманом уговаривался да своих людей на подмогу обещался привести.

– Какой боярин?

– Да я почем знаю, я с боярами в думе не сиживаю.

– А ему какая в том корысть, неужто обнищал так, что за разбой взялся?

– Да иные бояре до татьбы более нас охочи, только на сей раз сказано было, что все добро, какое только ни сыщем, – наше. А у стрельца сего нынче гость некий будет, так у боярина на него обида великая. Меня и послали следить, приехал сей гость или нет.

Услышав все это, боярский сын более не раздумывал, а, заколов незадачливого татя, бросился обратно к пушкаревскому двору. Замолотив в ворота рукоятью кинжала, он стал вызывать сторожей.

– Кого, прости господи, нечистый принес? – раздалось из-за тына.

– Я Федор Панин, боярский сын, бывал здесь почасту, меня хозяин знает!.. – сбивчиво стал говорить Федька.

– Какой такой Панин? Иди протрезвей, болезный. Разве в такой час по гостям ходят!

Боярский сын в отчаянии оглянулся. Казалось, из темноты со всех сторон тянутся щупальца неведомого чудовища и вот-вот схватят его.

– Слово и дело государево! – решившись на крайнюю меру, закричал парень.

Такими словами в Москве не шутили, и стало слышно, как гремит засов, а перед воротами собираются люди. Наконец одна створка, заскрипев, приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло дуло пищали.

– И впрямь Панин, – проговорил сторож, узнав ночного посетителя, – ну-ка заходи, расскажешь, какое тут «слово и дело».

Протиснувшись во двор, Федька, к своему удивлению, увидел помимо хозяина еще и царского кравчего Никиту Вельяминова, командира царских драгун немца фон Гершова и своего сотника Михальского. Вокруг них стояло несколько человек с факелами в руках.

– Федя, ты чего? – спросил сотник.

– Тати, напасть хотят, с неким боярином!.. – выдохнул парень.

– Да ты пьян, что ли?

– Не знаю, пьян ли он, но с его кинжала течет кровь, – тщательно выговаривая слова, произнес фон Гершов и крикнул драгунам: – Alarm![29]

Все тут же начали суетиться и затащили Федора в терем. Там ему налили ковш меду и, заставив выпить, продолжили расспросы. Еле отдышавшись, он стал подробно рассказывать обо всем, что успел узнать от убитого им татя. Его внимательно слушали, торопливо при этом вооружаясь и подсыпая порох на ружейные полки.

– Ну вот как Гарун аль Рашид по Багдаду неделями шлялся неузнанным, – раздался совсем рядом властный голос, – а тут один раз на часок из кремля улизнул, чтобы с друзьями посидеть по-человечески – и на́ тебе, целый заговор!

Федька машинально обернулся к говорившему и обомлел. На него немного насмешливо смотрел царь, одетый в немецкий камзол.