Конец света на «бис»

– Полагаю, они всё прекрасно понимают. Я бы не волновался, однако есть ещё один нюанс, – с этими словами Дирк Стиккер отошел от окна, порылся в бумагах, лежавших на его письменном столе, и вытащил оттуда листовку. – Вот, посмотрите – такие бумажки уже третий день появляются в казармах солдат французской армии.

Французский солдат!

Ты нужен свободной Франции, Франции завтрашнего дня. Ты нужен своей семье, чтобы заботиться о ней, ты нужен своим детям, чтобы их вырастить, ты нужен своим родителям, чтобы обеспечить им достойную старость. Твоей стране нужна сила твоих рук, твой ум, чтобы восстановить ее величие и счастье. И ты хочешь пожертвовать своей жизнью, которую так нужна, в войне за интересы Германии?

Французский солдат!

Не сражайся, сохрани себя для Франции.

Кому поможет твоя смерть?

Эта война, в которую американцы и немцы вовлекли твою страну, не твоя война. Это война североамериканских монополий, которые пытаются подчинить себе весь мир. Но что эта война принесет тебе?[59]

^{Французский лёгкий танк АМХ-13}

– Откуда эта гадость? – прочитав, генерал, брезгливо держа листовку двумя пальцами, положил её на стол.

– Появляются, – Генеральный секретарь НАТО неопределённо поводил пальцами в воздухе. – И что интересно, война ещё не началась, а французов уже призывают её бросить. Очень оригинально, не правда ли?

– Войны не будет, – уверенно сказал Норстад. – Русские не могут не понимать, что они гораздо слабее нас. А если война всё-таки начнётся, она будет короткой и победоносной, и от Москвы, да и от всей России останется только радиоактивная пыль. Запрос французам по поводу этих танков мы отправим немедленно, но хорошо бы подтянуть в Фонтенбло пару дюжин наших «паттонов»[60], чтобы в случае…э-э-э… недоразумения они разогнали бы эти французские жёлтые жестянки. Я подумаю, где их взять.

Генерал не знал, что да начала войны остались считанные часы, и что он ничего уже не успеет сделать.

****

В былые времена войны начинались ритуально: война объявлялась, а затем колонны солдат в разноцветных мундирах шагали по пыльным дорогам, чтобы через неделю (а то и через месяц) встретится с неприятелем, и парусные эскадры неспешно плыли навстречу друг другу, чтобы обменяться пушечными залпами. Технический прогресс внёс свои коррективы – войны стали начинаться с японских торпед, вспоровших ночную гладь порт-артурского рейда, или с германских авиабомб, упавших на спящие советские аэродромы. Но ритуал ещё сохранился, и даже после внезапного нападения следовало официальное объявление войны.

В ядерный век никому и в голову не могло придти объявить войну «до того, как», а потом уже идти в бункеры, чтобы нажать кнопки запуска межконтинентальных ракет. Что же касается официоза – в октябре шестьдесят второго его не было: ракеты долетели до целей раньше, чем послы противостоящих держав успели со своими церемониалами добраться до глав враждебных государств. А разрушительная мощь пущённого в ход оружия делала очень высокой вероятность того, что ни объявлять войну, ни выслушивать её объявление будет уже некому.

В штаб-квартире НАТО в Фонтенбло приказ из Вашингтона был немедленно принят к исполнению, но почти одновременно моложавый французский колонель[61], выглядывавший из открытого люка АМХ-13, принял по рации одно-единственное слово – «Химера», – и ему этого было достаточно.

Управляющий механизм военной машины под названием «Североатлантический блок» начал раскручиваться, но в это время в здание штаб-квартиры НАТО в Фонтенбло ворвались французские солдаты. Стрельбы не было (почти – один американский сержант всё-таки нажал на спусковой крючок, и дело кончилось несколькими трупами): операция «Химера» была хорошо подготовлена.

Дирк Стиккер не успел даже выйти на связь с Вашингтоном, как двери его кабинета с треском распахнулись.