Конец ток-шоу

Однако уехать обратно в Союз, не испортив супругу карьеру, было невозможно, и она долго ждала благовидного предлога, чтобы вернуться. Нс было бы счастья, да несчастье помогло - ее мать в Оренбурге серьезно заболела, и Тамара поехала туда, чтобы за ней ухаживать. О том, что же случилось дальше, понять из сбивчивого рассказа Синяковой было очень трудно. Мать действительно была тяжело больна и вскоре умерла, несмотря на нежные заботы дочери, но каким образом Тамара вскоре после ее смерти оказалась беременной, было непонятно. В устах Синяковой это прозвучало так, будто случилось непорочное зачатие. Об отце ребенка она вообще не сказала ни слова, а на прямой вопрос, заданный кем-то из сыщиков, ответила: «Это неважно, он дальше нигде не фигурирует, и я его больше не видела», из чего я сделала вывод, что она, возможно, даже не знала его имени - настолько это была случайная связь. Занятая устройством похорон, а потом приведением в порядок оставшихся после матери дел, Тамара не обратила внимания на свое состояние, а когда обнаружила, что ждет ребенка, идти на аборт было уже поздно. Что ей оставалось делать? Ставить в известность мужа? Разводиться с ним? Находясь в состоянии глубочайшей депрессии, Тамара так ничего и не предприняла.

Осталась жить в Оренбурге, в той половине старого родительского дома, которую отписала ей мать. В Москве никто не знал о ее беременности. Однако ей страшно не повезло: на гастроли на Урал приехал театр, возглавляемый Павлом Анатольевичем Котовым, и надо же было такому случиться, что к нему в гости приехала вернувшаяся из Америки дочь!

Тамара столкнулась с Женей прямо в центральном универмаге своего родного города. Котова была весьма удивлена, увидав ее выдающийся вперед живот, очевидно, произвела в уме кое-какие подсчеты, но сделала вид, что ничего не замечает, и не задала ни единого вопроса: впрочем, женщины никогда не были особенно близки.

Тамара родила преждевременно; слабенькую девочку она назвала Таисией, в честь умершей матери. После этого решила наконец поставить в известность об этом неприятном факте своего мужа, который так и сидел все это время в Нью-Йорке и с которым она вяло перезванивалась. Но тут вмешалась ее младшая сестра Ирина.

Ирина была полной противоположностью энергичной и пробивной Тамаре, которая в семнадцать лет уехала в Москву учиться и делать карьеру и с тех пор лишь изредка приезжала домой. Ира же от природы отличалась медлительностью и некоторой пассивностью; училась средне, закончила школу почти на одни «тройки» и с трудом поступила в техникум, где получила специальность счетовода. Так она и работала счетоводом в какой-то местной конторе, а в свободное от работы время развлекалась тем, что искала себе мужа. Как я поняла из сбивчивого рассказа Тамары, более неподходящих для жизни мужиков, чем те, кого ее младшая сестра приводила домой, найти было трудно: они все, как один, пили и гуляли, но тот, за кого она в конце концов вышла замуж, был хуже остальных - он еще и бил ее. В конце концов он однажды так сильно поколотил Ирину, беременную на шестом месяце, что у нее случился выкидыш, и врачи сказали, что ей уже никогда не суждено стать матерью.

После этого случая совместными усилиями тогда еще живой матери и старшей сестры, срочно вызванной по этому поводу из Москвы, хулиганствующего супруга выселили из дома, и Ирину чуть ли не насильно с ним развели. Потеряв ребенка, та вроде бы остепенилась, перестала приводить домой пьяники очень быстро по-женски увяла; когда ей исполнилось тридцать, она выглядела гораздо хуже, чем старшая сестра.

Когда после рождения ребенка Тамара собиралась слухом, чтобы сообщить об этом мужу, Ирина предложила ей не разрушать свой брак, а отдать девочку на воспитание ей; она со слезами на глазах клялась, что вырастит ее, как родную дочь, и умоляла не лишать окончательно радости материнства, тем более что у Тамары вполне могут еще появиться дети.

Скрепя сердце Тамара зарегистрировала дочку на свою девичью фамилию - Никифорова (в первом браке она не меняла фамилию, Синяковой она стала позже), поставив в графе «отец» прочерк - паспортистка оказалась знакомой. Оставив маленькую Таю на попечение сестры, сама вернулась к мужу. Тамара никогда не жалела о том, что не рассказала ему о своей измене, потому что вскоре после их воссоединения Константин тяжело заболел, и, как истинно русская женщина, она позабыла обо всем плохом, что их разделяло, и преданно ухаживала за ним до самого конца. Конец, надо, сказать, наступил не скоро, и Тамара в течение десяти лет одна тянула тяжкий воз - не только заботилась об инвалиде, по и обеспечивала материальную сторону жизни, в том числе фактически содержала сестру с ее «дочкой». Нечего и говорить, что своих детей у них с Константином уже не народилось.