Конец вечности

Я собираю сны исподтишкаВ котомку глаз, но вскидывая веки,Теряю их, как шило из мешка,И не найду, и только отсвет некийВсё льнёт и льнёт к поверхности вещей.Я постепенно ночь с ладоней смою,И словно ненароком и вотще,Я в день с его бодрящей кутерьмоюВойду. Священник так заходит в храм.И, словно в незнакомые иконы,Я посмотрю в оклады грязных рам

С продолговато-узкого балкона.Я отпускаю в матовый зазорСвоей судьбы окрашенные срезы.С аорты счистив умершего сор,Я обнаружу зрячее железо.Оно поёт, вибрирует; оноЦелует лёд в глазах моих наперсниц.И я брожу в остуде затяжнойСтупенчатыми выводами лестниц.Не выход – вывод. Далее – везде.Отмерен такт, но снова мерь, и дальше,Пока в молебнах утренней звезде

Не различишь едва заметной фальши.Иная метафизика теперь.Я пью из тростникового надломаСолёный стон, смакую след потерь.Тонка лучей лиловая солома.Я ненавижу, мыслящий тростник,Всего лишь то, что вырос ты из тины.Как сладко мне кристаллы вечных книгРасслаивать в зеркальные пластины,Чтоб видеть в них себя, ещё себя,Опять себя – нагой обломок неба.

Манжеты, словно чётки, теребя,Я сам себе – единая потреба.И я умею камень расколоть,И влить в него останок рваный света.Но болью разлинованная плотьКак шов, на смысл накладывает вето,И ставит подпись – дымом всех святынь,Которые, как выяснилось скупо,Её не оценили и в алтын,Ославив как "подвижный образ трупа".И вот оно – во многом так и есть.Не Воскресенье, но могилы вскрыты.

И не звучит архангельская лесть,А лишь свиной щетины о корытоШершавый повторяющийся звук,И ритм совокупления, и только.Но разорвав смыкающийся кругОтчаянным и страшным взглядом волкаЯ вырвался. Я взял в себя расщеп.Я смерть держу на поводке коротком.И вот она выпрашивает хлеб,В мои зрачки заглядывая кротко.

23 марта 2000 года

МОРЕСТРАННИК