Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока

Поднявшись на вершину, я замер от восхищения, когда передо мной на противоположном берегу реки, выше Гизе, во всем своем великолепии предстали три пирамиды, четко выделявшиеся на фоне лазурного неба. Мне еще ни разу не приходилось видеть их так отчетливо, а прозрачный воздух позволял различать мельчайшие детали даже на расстоянии трех лье.

Я не разделяю мнения Вольтера, утверждавшего, что пирамиды Египта не стоят его печей для высиживания цыплят; я не могу также оставаться равнодушным при мысли, что «сорок веков смотрят на меня с высоты пирамид»; но сейчас это зрелище больше всего занимало меня с точки зрения истории Каира и представлений арабов. И я поспешил узнать у сопровождавшего нас шейха, что он думает по поводу тех четырех тысяч лет, которые европейская наука приписывает этим памятникам.

Шейх удобно расположился в беседке на деревянном диване и начал рассказывать:

— Некоторые историки утверждают, что пирамиды были построены царем преадамитов Джанном ибн Джанном, по если исходить из более распространенных у нас преданий, то за триста лет до потопа жил царь по имени Саурид, сын Салахока, который однажды увидел сон, что все на земле перевернулось вверх дном, люди падают навзничь, дома рушатся, погребая под собой людей; в небе сталкиваются звезды, и их осколки толстым слоем покрывают землю. Царь в ужасе проснулся, отправился в храм Солнца и долгое время оставался там, увлажняя щеки слезами; затем он созвал жрецов и прорицателей. И самый мудрый из них, жрец Аклиман, сказал ему, что и он видел такой же сон. «Мне снилось, — сказал он, — что мы с вами стоим на вершине горы и я вижу, что небо нависло так низко, что едва не касается наших голов, а народ толпами бежит к вам в поисках защиты. И тогда вы воздели руки, желая оттолкнуть небо, чтобы оно не могло опуститься еще ниже; и, видя это, я сделал то же самое. В этот миг откуда-то прямо с солнца раздался голос, возвестивший: „Небо только тогда встанет на свое место, когда я совершу триста оборотов“».

Услышав такие речи, царь Саурид отправился в обсерваторию, чтобы узнать, какие беды предвещают звезды. И он узнал, что сначала на землю обрушатся потоки воды, затем — лавина огня. И тогда царь приказал построить пирамиды такой формы, чтобы они смогли выдержать удары падающих звезд и чтобы сквозь эти каменные глыбы, соединенные между собой железными стержнями, не могли пройти ни небесный огонь, ни хлынувшие с небес воды. Там в случае необходимости должны были найти убежище царь и его свита, там же надлежало спрятать ученые книги, картины, амулеты, талисманы и все то, что непременно следовало сохранить для будущего рода человеческого.

Я внимательно выслушал легенду и сказал консулу, что она кажется мне более достоверной, чем принятое в Европе представление о том, что эти чудовищные сооружения были задуманы только как гробницы.

— Но, — спросил я, — как люди, укрывшиеся внутри пирамид, могли бы дышать?

— Там до сих пор, — ответил шейх, — сохранились колодцы и каналы, уходящие куда-то под землю. Некоторые из них вели к Нилу, другие соединялись с большими подземными пещерами; вода попадала в пирамиды по узким ходам, затем далеко от них выходила на поверхность, образуя огромные водопады и оглашая окрестности ужасающим грохотом.

Консул, будучи человеком весьма трезвого ума, скептически относился к подобным легендам; он воспользовался нашим отдыхом в беседке и разложил на столе взятую с собой провизию, а бустанджи Ибрахима-паши вручил нам букеты цветов и редкие фрукты, как нельзя лучше дополнившие наши азиатские впечатления.

В Африке грезят Индией, как в Европе мечтают об Африке, идеал всегда брезжит где-то далеко за горизонтом. Я же без устали расспрашивал нашего славного шейха, заставляя его рассказывать все известные ему легенды его предков. Слушая его, я верил скорее в существование царя Саурида, чем в Хеопса греков, их Хефрена и Микерина.

— А что было найдено в пирамидах, — спросил я, — когда при арабских султанах они были открыты впервые?

^{Сфинкс и пирамиды. Гиза}