Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока

Мужчина, который в состоянии прокормить и прилично содержать нескольких женщин, то есть предоставить каждой из них отдельное жилье, служанку и два комплекта нарядов в год, а также каждый месяц выдавать определенную сумму на ее содержание, и впрямь может иметь до четырех жен, но по закону он обязан посвящать каждой из них один день в неделю, что далеко не всегда столь заманчиво. Представьте себе также, сколь незавидной будет его жизнь из-за интриг четырех жен, почти равных в своих правах, разве что этот мужчина сказочно богат… В этом случае многочисленные жены, как и многочисленные лошади, — роскошь, но и эти мужья предпочитают довольствоваться одной законной женой и иметь красивых рабынь, хотя отношения с ними тоже складываются не всегда просто, особенно если жена знатного происхождения.

— Бедные турки! — вскричал я. — Как на них клевещут! Ну а если речь идет только о том, чтобы иметь любовниц, то, честно говоря, такая возможность есть и у всякого состоятельного мужчины в Европе.

— Даже больше возможностей, — сказал мне консул. — В Европе, чем суровее законы, тем вольнее нравы. Здесь же и социальная и моральная сторона жизни подчинены религии, и, поскольку она не требует от правоверных ничего невозможного, следовать ее законам считается делом чести. Это не значит, что не бывает исключений, однако ж встречаются они редко, и то лишь благодаря реформе. Благочестивые жители Константинополя были возмущены, когда узнали, что Махмуд[42] построил великолепную баню, где мог наблюдать за своими женами, когда они купались; правда, в это мало верится, скорее это досужие домыслы европейцев.

Беседуя таким образом, мы шли по тропинкам, обрамленным высоким подстриженным кустарником и выложенным овальными камешками, образующими черно-белый рисунок. Я мысленно представил себе, как вдруг на аллеях замелькают белокожие кадины, волоча свои бабуши по мозаичным дорожкам, как они отдыхают в зеленых ажурных беседках из тиса. Изредка на ветви деревьев опускались голуби, словно печальные духи царящего здесь безмолвия.

Мы вернулись в Каир после того, как посетили здание Ниломера, где специальный столб с делениями, прежде посвященный Серапису, был погружен в глубокий бассейн и ежегодно указывал уровень подъема воды в Ниле при наводнениях. Консул решил отвести нас также на семейное кладбище паши. Увы, посещение кладбища после гарема навело нас на весьма грустные размышления, хотя, по правде говоря, именно здесь становится как нельзя очевидной отрицательная сторона полигамии. Это кладбище, где погребены дети лишь одной семьи, напоминает целый город. Здесь более шестидесяти могил — больших и маленьких, в основном свежих, с надгробиями в виде колонн из белого мрамора. Каждый столб увенчан либо чалмой, либо женским головным убором, что придает всем турецким могилам вид какой-то мрачной реальности; возникает ощущение, что ты идешь среди безмолвно застывшей толпы. Богатые надгробия задрапированы роскошными тканями и увенчаны шелковыми или кашемировыми тюрбанами, создающими полную иллюзию сходства с живыми людьми.

^{Ниломер — здание, где находится специальный столб с делениями, погруженный в глубокий бассейн. Ежегодно указывает уровень воды в Ниле при наводнениях}

Утешительно думать, что, несмотря на все потери, семья паши еще достаточно многочисленна. Кроме того, смертность турецких детей в Египте является фактом столь же древним, сколь бесспорным. Знаменитые мамлюки, так долго правившие страной и привозившие сюда самых красивых женщин со всего света, вообще не оставили после себя потомства[43].

ТАЙНЫ ГАРЕМА

Я размышлял над тем, что мне довелось услышать. Итак, наслаждения гаремной жизни, всевластие мужа или господина, прелестные жены, которые сообща стараются доставить удовольствие одному-единственному мужчине, — все это, увы, очередная иллюзия, с которой приходится расстаться. Религия и мораль полностью разрушают этот идеал, столь соблазнительный для европейца. Все, кто берет на веру наши предрассудки, именно таким образом представляя себе восточную жизнь, очень скоро испытывают разочарование.

Большинство франков, когда-то поступивших на службу к паше и из соображений выгоды или ради удовольствия принявших ислам, сегодня уже вернулись если не в лоно церкви, то по крайней мере к родной христианской моногамии.