Конец заблуждениям

– Минутку, – отозвался Дункан. Он хотел выйти оттуда, отпереть дверь, но Марина еще не закончила, к тому же давление в его мочевом пузыре лишь нарастало. Он расстегнул ширинку, облегчился и почти привел себя в порядок, когда дверь позади него открылась. Очевидно, Марина не заперла ее должным образом, и, к своему ужасу, когда Дункан повернулся, он увидел Джину, стоящую всего в нескольких футах от него.

Она смотрела на него со смущением, сменившимся огорчением, а затем молча ушла. Он догнал ее и отвел в угол, вне поля зрения Марины.

– Она просто потащила меня за собой. Эта женщина сумасшедшая! Ты не предупреждала меня, что она стукнутая на всю голову.

– Ты мог бы выгнать ее! Или мог уйти сам!

– Прости. Я не хотел ее обидеть. Я не знал, как себя вести. Что́ я, по-твоему, должен был делать?

– Что ты по-моему должен был делать?! Ты

реально у меня это спрашиваешь?!

Дункан кивнул, и выражение лица Джины стало страдальческим. Она заплакала. Он был поражен ее слезами и не понимал, что они могут означать. Дункан боялся, что она ужасно расстроена из-за него, но потом она взяла его лицо в свои руки.

– Это мне стоит извиниться. Я скручиваю тебя в узлы, не так ли? Думаю о том, чего я хочу, делаю все так, как я хочу.

– Что ж, прошедшая неделя и впрямь была нелегкой…

– Не обманывай себя. Я увлеклась, и мне очень жаль. Я обещаю, что остановлюсь.

И она действительно остановилась. С тех пор Джина перестала относиться к нему так, словно он причинил ей боль, перестала говорить о ребенке или о том, чтобы каким-либо образом изменить его профессиональный путь. В течение следующих недель и месяцев Дункан продолжал играть на фортепиано в студии, давать уроки и работать над теми же исполнительскими проектами. Казалось, угроза миновала. Они с Джиной снова обрели покой и вернулись к прежней приятной жизни.

В августе, как и предсказывала Марина, Джину действительно пригласили выступить в Вене. Дункану удалось избежать еще одного разговора о будущем ребенке в момент ее отъезда. Сначала он был очень доволен этим, но в последующие дни ее отсутствия – когда телефонных звонков стало еще меньше, а промежутки – еще больше, чем в прошлый ее визит в Вену, он не мог отделаться от чувства, что слишком поспешил предположить, что их проблемы решены. Может быть, между ними встало нечто большее. Возможно, это молчание стало ее способом начать постепенно отпускать – не свои мечты о материнстве, а Дункана и их общее будущее.

Через неделю после того, как Джина уехала, ни с того ни с сего позвонила Марина, чтобы спросить, по-прежнему ли он заинтересован в написании песен для ее фильма.

– Джина говорила, что ты справишься. И сейчас мы находимся в стадии постпродакшна, так что самое время встретиться, если ты все еще заинтересован.

– Честно говоря, я не знаю. Я занят некоторыми другими проектам.

– Понимаю. Что ж, решать тебе, но если у тебя есть какие-то записи, ты мог бы прислать их мне, и тогда, если они мне понравятся, мы сможем обсудить, что я ищу и что предлагаю. Такой вариант тебя устроит?

Внутренний голос предупреждал: что-то может пойти не так. В конце концов, тот факт, что Марина связалась с ним сразу после отъезда Джины, являлся крайне подозрительным. Тем не менее Дункан никогда не умел говорить «нет», к тому же всё, чего хотела Марина, – это образец его работы. Он отправил ей материалы, и через два дня Марина позвонила снова, чтобы пригласить на разговор. На этот раз он уступил, встретившись с ней в летнем ресторане недалеко от ее дома в Грамерси.

– Я прослушала то, что ты мне прислал, – проговорила Марина после того, как они обменялись быстрыми поцелуями в обе щеки. – У тебя действительно талант!

– Спасибо. Это мило с твоей стороны.

Он был вежлив и насторожен, наблюдая за Мариной: как она говорила, как села в свое кресло, как вытянула стройные ноги настолько, что почти касалась его, и как откинулась назад, оценивающе рассматривая его.

– Ты ведь писал это для танцевальной постановки? Не хочешь попробовать написать для кино?

– Я подумываю над этим.

– Я тебя понимаю. Полагаю, в танцевальной сфере нельзя многого добиться, там мало денег и признания. – Она отпила воды. – Трудно понять, почему ты вообще этим занимаешься, разве что ради Джины.

– На самом деле именно Джина всегда меня вдохновляла, благодаря ей я пробовал что-то новое.

– Тебе всегда требуется ее одобрение, чтобы попробовать что-то новое?

– Нет, конечно, нет.

Марина улыбнулась, давая понять, что просто поддразнивала Дункана, а затем снова стала серьезной:

– Мне нужно знать, чего ты действительно хочешь?

– Прямо сейчас я хочу немного вина.

Они сделали заказ, и Марина призналась, что навела кое-какие справки о Дункане и узнала от своих знакомых, что он считался самым недооцененным талантом среди молодых классических композиторов.

– Ты не добился высот, и большинство людей попросту не знают о тебе, но те немногие, кто в курсе, восхищены тобой.