Конец «Золотой лилии»

– Я выполнил свое обещание, – добавил Дмитрий, его лицо стало сумрачным, даже грозным, как показалось Нине Филипповне.

– Что ты выполнил, Дима? – встревоженно спросила она. – Не надо сердиться, сынок. Все мы грешные и смертные, надо прощать людям.

– Я не умею прощать врагов.

– Ну, хорошо, хорошо. Не стискивай зубы, прошу тебя.

– Если когда-нибудь позвонит капитан Маслаченко, не упоминай о том, что я сейчас сказал.

– Это может иметь плохие последствия для тебя?

– Да нет, не думаю. Но лучше не говорить.

– Ах, Дима, Дима… – снимая очки и прижимая к глазам платок, волновалась Нина Филипповна.

Дмитрий щурился от яркого солнца.

– Всё нормально, мама, – сказал он. – Жизнь-то продолжается.

– Как ты все-таки похож на отца… А чем-то совсем другой.

– Может быть, это к лучшему. Я бы не дал загнать себя на крышу, – жестко заявил юноша.

Посреди следующего дня Сидорин вошел в комнату Маслаченко с дымящейся сигаретой во рту. На месте Гали Михайловой, у компьютера, сидела лейтенант Кормушкина. Держа перед собой листок бумаги, Маслаченко читал, а девушка сверяла проявленные на экране списки фамилий.

– Начальник снова посылает нас к Сычину, – произнес Сидорин недовольным тоном. – Что тут у вас?

– Список сотрудников фирмы «Промэкспорт», где работала секретарем любовница Сычина.

– И что набегает в волне информации? – с корявой иронией продолжал спрашивать майор.

– После банкета в день празднования 8 Марта оставалось, как мне сообщили, всего несколько человек. В том числе Людмила Кукушкина.

– Она же секретарь замдиректора фирмы, элегантная балованная дамочка. Для чего она осталась? Тарелки мыть? – из-за сигареты косорото ухмыльнулся Сидорин.

– В том-то и дело, нечего ей было там делать. А ее нашли позади гаражей… Удушение, – Маслаченко развел руками и удивленно посмотрел почему-то на новую сотрудницу, может быть, из-за того, что фамилия лейтенанта была созвучна с фамилией задушенной секретарши.

– Давай нагрузимся всеми установленными фактами, а потом уж рванем к господину Сычину. Кстати, когда ты беседовал с ним первый раз, он – как?

– Психует, чуть не плачет. Познакомился с Кукушкиной во время визита полгода назад. Ему сорок восемь, ей двадцать шесть. В общем, любовь с первого взгляда. Для нее его привлекательность, конечно, заключается в успешном бизнесе и толстом кошельке. Ну а он втюрился в ее формы. Снимал ей квартиру и денежки переводил на ее имя.

– Подходящая ситуёвина, – опять скосоротился Сидорин, вынул изо рта сигарету, смял в жестяной баночке-пепельнице. – Что еще заливал Сычин?

– Умолял, чтобы не вызывали жену. Она, между прочим, ровесница любвеобильному джентльмену. Если она узнает, говорит, с ней может случиться сердечный приступ, – Маслаченко опять вне логики разговора вопросительно оглянулся на девушку. Она спряталась за компьютером, притихла, будто мышка, и молча зыркала карими глазками на майора. А в глазках этих просвечивался яркой точечкой какой-то женский коварный умысел. Сидорин расхлябанно мотался по комнате и не обращал на лейтенанта никакого внимания.

– А по спискам-то есть какие-нибудь зацепки? – продолжал Сидорин, располагаясь на стуле для посетителей.

– Все сотрудники проявляются добропорядочно, не придерешься. Но есть один тип. Савельев фамилия. Слесарь по компрессорным установкам… или приборам, что ли. Как известно на Петровке, сидел за разбойное нападение, кражу аудиотехники и соучастие в убийстве. Убийство, правда, по отношению к нему не доказано.

– Наш клиент, – Сидорин зевнул и провел широкой ладонью по своему вечно усталому лицу. – Как это он в такую престижную организацию проскочил? Небось документики себе сделал липовые. Надо в кадрах у них узнать, проверить.

– Я думаю, дознание у нас будет на мази. И не только потому, что Савельев судим. Причем по таким симпатичным статьям… – Маслаченко с удовольствием ткнул в бумагу на столе. – А потому что один мой старый осведомитель в том районе, после моего психологического нажима и денежного поощрения…

– Денежного? – развеселился Сидорин. – Такое поощрение самое результативное. Что же он показал, твой сексот?

– Ничего особенного. Просто он случайно заметил парня, с которым, пока Сычин был в конторе, толковал о чем-то тот самый Савельев. А парень, между прочим, упакованный, прикольный, с перстнем дорогим на правой руке и в лайковом испанском пальто. Оказалось, он шофер бизнесмена Сычина Владимира Александровича и жены Сычина Марии Витольдовны. Называется наш шофер Победимский Эрик Николаевич, лет двадцати семи-тридцати.

– Класс! – восхитился Сидорин, поднимаясь со стула. – Где ты такого осведомителя припас? Да его надо срочно в штат переводить с повышенным окладом. Ладно, едем к Сычину. Ты ему звонил?

– Он ждет нас у себя в офисе. Сказал: побеседуем за рюмкой коньяка.

– Не откажусь. Какой воспитанный гражданин этот Сычин! Знает, как надо принимать заслуженных оперов из убойного отдела…

– Заискивает бизнесмен, – сказал Маслаченко, надевая пальто и войлочную шапку пирожком.