Конспирация, или Тайная жизнь петербургских памятников-2

«На входе» не означает «на улице», но и не в помещении тоже. Там есть своего рода промежуточное крыльцо, вроде дворика, соединяющееся с Невским входными проемами. Если проходящий по проспекту повернет голову (а проезжающему на троллейбусе достаточно посмотреть в окно), в центральном входном проеме непременно себя обнаружит бронзовый Кристофари. Он как бы уже покинул банк, и за ним захлопнулась стеклянная дверь, он теперь намерен спуститься по ступеням (их восемь) и пройти через просторный проем на тротуар Невского.

Но зачем он тогда держит в правой руке большую монету? (Мы уже к нему подошли: да, он держит монету, номинал не указан, но мы-то знаем, это как бы серебряный рубль, – а всего он сдал на хранение десять рублей серебром!)

Действительно: если он уже банк покинул и стоит к стеклянной двери спиной, почему же он держит серебряный рубль? Неужели не приняли? Но ведь в Сбербанке РФ, даже на Невском, не принимают серебряные рубли – ни чеканки 1841-го, ни чеканки 1842 года… Да и не было в бытность исторического Кристофари Сберегательного банка на этом месте. Здесь вообще ничего не было.

Все ясно. Он еще только собирается внести десять рублей серебром, он как бы здесь и не здесь, потому что направляется он на Казанскую, 7, в Опекунский совет Воспитательного дома, где сейчас откроют первую сберегательную кассу.

Вряд ли Николай Антонович расталкивал локтями других вкладчиков, чтобы оказаться первым. Сообщают, что всего в этот день свои сбережения внесли в кассу 76 человек. Кристофари мог быть, скажем, вторым или пятым. И тогда памятники в наши дни воздвигали бы не ему, а другому кому-то.

Мы бы даже этой фамилии не услышали – Кристофари. Мы бы не узнали, какие у него бакенбарды.

А бакенбарды у него действительно знатные. Если бы не выбритый подбородок, так бы и соединились, заменив бороду. Московский и петербургский памятники сходятся бакенбардами, в остальном лица петербургского и московского Кристофари не очень похожи, они различаются примерно в такой же пропорции, как лица Линкольна и Пушкина, за кого и принимают иногда посетители Сбербанка соответственно московского и петербургского Кристофари. И это не удивительно: когда открывали памятник на Невском проспекте, петербургским журналистам было сообщено, что в результате долгих поисков удалось найти только один портрет Николая Антоновича – он помещен в одной из книг шеститомного коллективного труда «Великая реформа», выпущенного в 1911 году к юбилею освобождения крестьян (Кристофари, оказывается, участвовал в разработке крестьянской реформы). Вот по тому единственному известному портрету и создавался скульптурный образ первого вкладчика.

Мне, конечно, захотелось посмотреть, как выглядит этот портрет на книжной странице, и я отправился в Публичную библиотеку. Портрет Кристофари действительно нашелся в четвертом томе среди иллюстраций к статье Евг. Вишнякова «Главный Комитет и редакционная комиссия». О самом Кристофари в статье не говорится ни слова, но, по-видимому, он имел отношение к этой редакционной комиссии, раз его портрет помещен среди трех десятков портретов других деятелей, приводимых, впрочем, тоже без каких-либо разъяснений. Я бы даже остерегся называть эти изображения портретами – маленькие такие картинки: на этикетке спичечного коробка могла бы уместиться, думаю, пара. Причем эти портретики публикуются группками по несколько персоналий. Комбинация, в которую попало изображение Кристофари, состоит из шести портретных миниатюр, под каждой фамилия соответствующего деятеля без указания чина и должности, и все это занимает срединную часть страницы, а сверху и снизу – текст статьи, не имеющей прямого отношения к этой шестерке. И вот из такого малюсенького портретика получился такой солидный памятник? Даже два. Это ж как из семечка вырастает дерево…

Надо отдать должное Кристофари, у него очень выразительное лицо: даже на таком мелком портрете бросаются в глаза особенности – пышность уже упомянутых бакенбард (среди членов комиссии он в этом отношении чемпион) и неимоверная, почти гротесковая вытянутость лица. Понятно, что бедность исходной картинки предоставила скульпторам большую свободу воображения, потому и отличаются бронзовые Кристофари один от другого. И это при том, что оба скульптора немного ослабили природную гротесковость внешности Кристофари – слегка уменьшили бакенбарды и изменили пропорции лица в ущерб его вытянутости.