Константин

Итак, подвал. Но я уже не раз туда спускался. Кроме тучи пауков и выводка крыс в нем нет ничего интересного.

Ладно, чем черт не шутит, может пьяница прав, и в где-то в глубине подвала спрятаны несметные богатства.

Перебрав тысячу проклятий и раздавив пару сотен пауков, я стряхнул с лица, облепившие его тенеты и проворчал – С каких это пор ты, психиатр стал доверять словам пьянчужек и откровенных идиотов?

И уже развернувшись, собираясь подняться в дом, замер на месте. Внимание мое привлек странный замок, проржавевший, покрытый слоем пыли он крепился внизу, на уровне моих коленей. Присев на корточки я вгляделся в мощные петли, сквозь ушки которых и был продет непонятно для чего предназначенный, замок. Кому в голову пришло запирать собачий лаз?

И лишь присмотревшись к бетонной стене, понял что здесь когда-то находилась полноценная дверь. Но потом проем залили раствором, оставив только это, небольшое отверстие внизу.

Подергав лилипутскую дверцу за скобу, служившую ей ручкой, я беспомощно осмотрелся, но не обнаружив ничего подходящего, чертыхнувшись устремился в сторону лестницы, ведущей наверх.

Вылетев в кухню и схватив каминную кочергу снова спустился в подвал, где и продев ее сквозь ржавые ушки без особого труда выломал старые гнилые доски, вместе с засовом.

Встав накарачки, заглянул в темноту проема и поморщился – Ну уж нет, ни за какие коврижки я туда не полезу. Однако врождённое любопытство гнало меня вперёд. Для этого снова пришлось подняться в дом и прихватив мощный фонарь, вернуться к таинственному лазу.

Не буду в подробностях рассказывать сколько времени пришлось потратить, протискиваясь сквозь дыру. Но оказавшись по ту сторону я осознал, что нахожусь не в тонкой кишке коридора, а в маленькой квадратной комнатке, не имеющей никаких других сквозных отверстий, вроде окон, кроме той маленькой дверцы, сквозь которую я и пролез. Пахло сыростью и чем-то ещё, сладковатым и затхлым. Щёлкнув кнопкой фонаря, я провел слепящим лучом вокруг и поначалу не заметил ничего странного. Омерзительный комок тряпок в углу, проржавевшая алюминиевая кружка, кособокое ведро…

А затем я просто сполз по стенке и не в силах отвести луч фонаря, не моргая смотрел на то, что осталось от несчастного, запертого здесь однажды человека.

Скелет скалился из под кучи тряпья, уставившись на меня круглыми дырами глазниц, и казалось беззвучно щёлкал челюстями – Вот ты и нашел меня. Сокровище Амалии. Драгоценный мешок костей. "…Я так любила его, что готова была согласиться на все, только чтобы Константин остался. Его сильное тело сводило меня с ума. Но Граубу это было не нужно. Он жаждал ласк моей дочери, от меня же требовались лишь деньги. Деньги, деньги…С каждым разом, как он соглашался на меня залезть, всё больше и больше.

А потом я узнала, что они собрались бежать. Константин и Марика.

Неблагодарный, так со мной поступить мог только последний негодяй.

Я угостила его вином, в которое и подмешала снотворное. Константин спал, в то время когда я пришла на условленное место.

И увидела ее, свою глупую дочь.

Мне пришлось убить, видит бог я не хотела. Но мне пришлось. В голове помутилось, и все чего хотелось – получить желаемое. Любым способом.

Я кинула ее тело в пруд. Красивое, молодое тело, принесшее мне столько ревности и мучений. А бесчувственного Константина пришлось спустить в подвал. Вот я намучилась тогда, он был просто неподъемным. Тяжёлым и неповоротливым.

А когда парень очнулся, рассказала о Марике.

И тогда он начал кричать. О боже, как он орал. Оскорблял меня, называл безумной старухой, уродливой ведьмой.

Я вставила ему кляп, чтобы он наконец заткнулся и попыталась убедить в том, что сделала это лишь во благо, для меня и его самого. Но Константин продолжал биться, стараясь выпутаться из веревок, которыми я его и связала.

Надежды, что он в дальнейшем образумиться, не оправдались. Дальше было только хуже. Едва я вынимала кляп, как изо рта Грауба рекой лились угрозы и оскорбления. Говорил, что его тошнит от вида моего дряблого и мерзкого тела. Что я старая кобыла, позарившаяся на молодого парня. Убийца собственного дитя. И меня следует закрыть в сумасшедшем доме

Это продолжалось несколько недель.

Несмотря на то, что я ухаживала за ним, носила еду и обмывала тело, Константин ненавидел меня все сильнее.

Я больше не могла слушать грязные слова. И раз он не в силах видеть меня, слышать и чувствовать, то я позволила ему эту мелочь

Выколола глаза и уши, отрезала язык. Надеюсь теперь ему станет легче, позволит смириться с моим присутствием…"

На этом месте меня замутило, и прервав чтение я невольно поднес ладонь к губам. О, Господи и этот несчастный прожил в подвале Амалии почти пять лет. Какими же невыносимыми и бесконечными они ему казались. Без зрения, слуха и возможности говорить. Сколько раз он молил о смерти? Сколько раз призывал ее пощадить и забрать мученика в свои обьятия? Сколько раз завидовал бедняжке Марике, так быстро расставшейся с жизнью!?