Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914

Митр. Иннокентий (1898–1905) не вызывал симпатий ни у русского правительства, ни у своего народа. В 1904 г. недовольство его управлением перешло в открытые призывы с требованием отставки. «Нынешний сербский митрополит, – писал по этому поводу русский посланник в Белграде К. А. Губастов, – далек от того идеала, к которому должен стремиться иерарх его положения. Не особенно образованный, хотя и окончивший Киевскую духовную академию, он всегда отличался слабоволием, пристрастием к придворной жизни и оппортунистическими наклонностями в сфере политической, вследствие чего нередко, при постоянных переменах в сербских режимах и программах деятельности, вытекали не особенно достойные и тактичные последствия». С таким мнением соглашался и министр духовных дел Николич[236]. «Смерть этого иерарха не вызвала сожаления в стране», – писал Губастов по поводу кончины Иннокентия

[237].

Нежелание вступить в более тесные контакты с Константинополем проявил и румынский архиерейский Синод, который, по сути, отказался обсуждать вопросы патриарха. «Если Синод не желает распространения католичества в Румынии, то тем более ему неугодно давать повод к усилению антирелигиозных чувств в народе, возбуждая в нем сомнения совершенно лишними прениями и разговорами». Что касается реформы календаря, то, по мнению румынских архиереев, «в Румынии все свыклись с Юлианским счислением и неудобства, происходящие от этого, ничтожны сравнительно с вредом, могущим последовать для Церкви от неосторожного перехода к Грегорианскому календарю»[238]

.

Ожиданием положительных шагов в деле примирения с болгарами и проведения более согласной с видами русского правительства политики, по-видимому, следует объяснить еще один небольшой акт помощи Вселенской патриархии, относящийся к середине 1903 г. 1 мая 1903 г. Иоаким III обратился к российскому Св. Синоду с просьбой разрешить строительство часовни для совершения молебнов при подворье Константинопольского патриархата в Москве[239]. Первая реакция Синода была отрицательной – в подворье имеется храм, а в Москве и без того существует много часовен и церквей. Окончательное решение было вынесено в пользу удовлетворения прошения патриарха

[240]. Однако надеждам русского правительства не было суждено сбыться.

12 мая 1904 г. Иоаким III обратился к автокефальным церквам с новым окружным посланием. В нем опять шла речь о необходимости тесного общения церквей-сестер. Под влиянием разных пропаганд возбуждается дух недоразумений, несогласий и «разделение и раздробление единой и вселенской Христовой церкви на части по племенным свойствам и особенностям языка». Этот дух, губительный и заразительный, «служит мирским целям и в ограде Церкви Божией посевает зачатки проявления светских начал в отношении предметов и дел церковных». Борьба с этим духом, по словам патриарха, требовала совместных усилий. К старокатоликам и англиканам патриарх призывал проявлять большую заботливость. В послании выдвигалось предложение устраивать каждые три года совместные богословские совещания под председательством Константинопольского патриарха. Что касается реформы календаря, то она признавалась преждевременной и излишней. В Церкви в такой реформе нет нужды, а наука еще окончательно по этому вопросу не высказалась[241]

.

Константинопольский патриархат. Храм Св. Георгия