Константиновский равелин

— Всем отойти от амбразур! Лечь на пол! Ждать команд! — прохрипела трубка евссевским голосом.

Репетовать приказание не пришлось. Голос был слышен, словно из громкоговорителя. Гусев, до этого уже скорчившийся в дугу, облегченно вздохнул, всем телом прижимаясь к холодным плитам каменного иола.

В тот же миг начался артиллерийский обстрел. Выстрелы танковых пушек были глухими и короткими. В стены будто застучали гигантскими молотками. Но снаряды не пробивали толстый известняк. Внутрь секций полетела пыль и мелкие осколки камней.

— Держится старик! — восхищенно произнес Остроглазов, слушая, как бессильно вязнут в стенах немецкие снаряды. По вот одни из них пролетел сквозь амбразуру, ударился в противоположную стену и оглушительно грохнул, покрывая все пламенем н дымом.

Раздались стоны, кто-то забился в углу в предсмертной агонии; люди стряхивали с себя известковую пыль, сплевывали землю и песок. Сквозь непроницаемую пелену добравшись до телефона, Остроглазов говорил, захлебываясь, часто дуя в трубку:

— Лазарет!.. Лазарет!.. Лазарет? Срочно дайте помощь! Да, да, в северо-восточную секцию! Есть раненые и убитые.

Внезапно град снарядов прекратился. И еще не успела наступить тишина, как Евсеев вновь передал по телефону:

— Всем немедленно вниз! Открыть ворота и занять окопы вместе с бойцами майора Данько!

Все бросились вниз, обгоняя друг друга. Во дворе равелина бежали к воротам защитники остальных секции. Калинин схватил автомат убитого матроса и смешался с потоком.

Ворота открыли мгновенно, и матросы двумя струйками стали растекаться направо и налево, в окопы, где охотно теснились повеселевшие бойцы Данько:

— Давай, морячки! Вместе сподручней будет!

— Эх, браточки! Люблю же вашу форму! Ее одного вида немец боится! Вот теперь вдарим но нему!

— Валяй сюда, море! Зараз кулаки оттачивать будем!

Краснофлотцы, польщенные обожанием и покоренные

верой в их боевую удаль, небрежно спрыгивали в окопы, острили в ответ:

— Не робей, пехота! Сейчас мы нм устроим девятый вал!

— На, одень мою бескозырку! За полматроса сойдешь!

Через минуту все уже были в окопах. Краснофлотцы завязывали под подбородками ленточки бескозырок, вставляли в гранаты запалы; пехотинцы снимали с себя все лишнее, оставаясь только в выгоревших гимнастерках. Отсюда, из окопов, немецкие тапки казались совсем близкими. Зеленая краска облупилась на их боках, и только черные на белом кресты выглядели свежо и вызывающе. Евсеев пришел к Данько на КП, сказал твердо и быстро:

— Отобьем атаку — всем в равелин! Больше вам здесь оставаться нельзя — сметут!

Данько согласно кивнул головой. Затем указал на Калинина, сжимающего автомат, тихо спросил:

— Это кто?

— Мой комиссар! — мягко улыбнулся Евсеев. — Идет в бой прямо с академической скамьи. Сам напросился

сюда!

— Молодец! — похвалил Данько.—Уж не думаешь ли и ты с нами?

— Видишь ли... — замялся Евсеев.

— Нет! Так не пойдет! — твердо отрезал Данько.— Если мы погибнем оба, будет совсем плохо! Так что прошу тебя посидеть в резерве!

— Умом понимаю — сердцем не могу! — не глядя в глаза майору, хмуро произнес Евсеев.

— К черту эту анатомию! — неожиданно вспылил Данько. — Мы должны выиграть бои! Для этого тебе надо остаться в равелине!

— Да... Ты. пожалуй, прав, — наконец согласился Евсеев. — На всякий случай! — добавил он, протягивая руку.

Данько схватил ее в широкую крепкую ладонь, стиснул до боли. Не поворачиваясь, Евсеев быстро зашагал обратно в равелин. Данько медленно снял фуражку, так же медленно надел каску, туго затянув под подбородком ремешок, затем вынул пистолет и. обхватив его за ствол, несколько раз энергично рубанул воздух. Сухой, собранный. с внимательным настороженным взглядом, он был похож на бегуна, застывшего на старте, готового рвануться в любой момент...

Вместе с остальными Знмскнй спустился в окоп, находясь в каком-то дотоле не испытываемом нервном возбуждении. У него горячо горели теки и щемило под ложечкой, как при катании на качелях. Наблюдая за соседями, он видел, что и другие были в подобном состоянии, и. очевидно, поэтому так лихо, весело и бесшабашно звучали голоса:

— Зараз спробуем крепость арийских косточек!

— Оно бы все ничего, да башку жалко! Л ну как носи прикладом стукнут!

— Об твою и стволом стучать можно — не выдержит!

— Что на выдержит?

— Ствол!

— Га-га-га!

— Хо-хо-хо!

Алексей, не вслушиваясь в эти фразы, следил за застывшими танками врага. Там, за плотной стеной брони, угадывалась суета. До Алексея доносились короткие слова команд, и легкой кисеей висела поднятая многими ногами белая пыль. Было очевидно, что сейчас немецкая пехота пойдет на равелин. К счастью, ее не могли поддержать танки — не позволяла пересеченная, непригодная для маневра местность.