Константы фольклорного сознания в устной народной прозе Урала (XX–XXI вв.)

Рассуждая о специфике исторических преданий, В. К. Соколова отмечает, что «предания эти глубоко историчны по существу, они характерны для периода позднего феодализма и ярко раскрывают настроения и социально-политические идеалы народных масс, исторически обусловленные, во многом противоречивые и наивные» [Соколова 1970: 5]. Полагаем, что это справедливо для преданий, рассказанных и зафиксированных в «период позднего феодализма», но если те же сюжеты звучат в принципиально другую эпоху, значит, они отражают взгляды и настроения нового времени. При этом мы учитываем и те случаи, когда текст предания звучит не по естественному желанию рассказчика, а в результате воздействия на него заинтересованного лица, например, члена фольклорно-этнографической экспедиции. В этой ситуации может быть рассказано что-то из «пассивного» багажа памяти, в том числе почерпнутое из краеведческих книг. Если же предание звучит в естественной обстановке, не «вынужденно», то оно безусловно отражает эпоху, современную рассказчику. Уже сам отбор образов, мотивов, исторических фактов говорит о сознательности выбора, конечно, в пределах прочно усвоенной народно-поэтической традиции.

Обратим внимание на следующее замечание В. К. Соколовой: «Из широко распространенных и разнообразных топонимических преданий в работу включены лишь те, которые связаны с историческими событиями и лицами…» [Там же: 6]. Таким образом, автор признает, что включает в разговор об исторических преданиях и предания топонимические с историческими мотивами и образами, тем самым еще и еще раз демонстрируя зыбкость внутрижанровых границ и собственных умозаключений по этому поводу.

«Центром, вокруг которого группируются предания, – продолжает исследователь, – обычно служит историческое лицо. Правда, существует значительное количество преданий о событиях и безымянных героях» [Там же: 6]. Думается, что последнее замечание свидетельствует о наличии большого пласта текстов, не укладывающихся в концепцию исследователя.

«Вокруг исторического деятеля, запечатлевшегося в народной памяти, объединяются самые разнообразные мотивы и сюжеты – традиционные и новые, национальные и интернациональные. Они отбираются в соответствии с исторической обстановкой и представлением, сложившимся о данном лице и характере его деятельности» (подчеркнуто нами. – И.Г.

) [Там же: 3]. Таким образом, константа, сложившееся «представление» сопрягается с «исторической обстановкой», т. е. потребностью общества и человека, что еще раз доказывает тезис, высказанный нами выше.

Нередко предания предстают в виде рассказов-воспоминаний, в основе которых лежат события, участником или очевидцем которых был сам рассказчик. Подобные рассказы, воспроизводящие личные впечатления человека, в соответствии с международной терминологией будем называть меморатами.

Меморат – это устный рассказ, построенный на фактах реальной действительности, художественное своеобразие которого в том и состоит, чтобы не допустить ничего от фантазии, от вымысла. Иными словами, данный жанр характеризуется отсутствием эстетической функции.

Несмотря на то что меморат отличается от предания минимальной степенью обобщения жизненного материала (фактически перед нами единичный случай), в нем должен быть задействован фольклорный мотив или фольклорный образ, который и позволит меморату в дальнейшем «оторваться» от конкретного рассказчика, обрести относительную стабильность сюжета, еще более фольклоризироваться.

Эта форма несказочной прозы является важным источником для пополнения преданий. В устных рассказах о современных рассказчику событиях или о сравнительно недалеком прошлом происходит первоначальный отбор фактов реальной действительности. Такой отбор осуществляется уже в самом коммуникативном акте рассказывания, т. е. в процессе устной передачи впечатлений участника или очевидца другому человеку, которому, в свою очередь, предшествовал отбор в сознании (через эмоции, чувства) рассказчика.

Из множества разнообразных жизненных впечатлений выбирается материал, который, по мнению рассказчика, заслуживает того, чтобы быть рассказанным, потому что (1) он произвел сильное впечатление на самого рассказчика, (2) заключенная в нем информация может быть полезна и интересна слушателю, (3) факты прошлого находят созвучие в настоящем и т. д.

В процессе бытования такого мемората может произойти отрыв повествования от первого лица, материал может стать достоянием многих, коллектива в широком смысле этого слова – то есть стать фабулатом, имеющим варианты, или, в нашей терминологии, преданием.

Таким образом, отбор жизненного материала, наполнение его субъективными переживаниями, включение мемората в сферу устного общения и его дальнейшая фольклоризация делают рассказы-воспоминания одним из существенных источников сюжетики преданий. В этой своей роли мемораты и привлекаются к рассмотрению особенностей преданий в нашем исследовании.