Конструктивизм. Конец эпохи

Впрочем, пребывание первых жильцов продолжалось недолго, так что им не пришлось застать признаков неумолимого разрушения этого не слишком старательно построенного жилья: комиссаров образования всего через 6 лет после новоселья замели подчистую «органы», и это гигантское общежитие стало местом обитания курсантов военной академии до самого окончания советский власти, а затем, и уже бесповоротно – трущобами, перманентно-временно заполненными гастарбайтерами из азиатских окраин. По поверхности домов распространились трещины, кровли из оцинкованного железа покрылись ржавчиной, на краю крыш и на открытых солнцу балконах верхнего этажа выросли деревья, и все это вместе оказалось еще более интересной и сложной композицией ультра-авангардного концептуального искусства, под условным названием – «XX век», чем когда-либо представлялось его оригинальным создателям.

However, the stay of the first tenants did not last long, do they did not have to discover signs of the inexorable destruction of these not too diligently built dwellings. The commissars of education were swept clean by the “organs” just six years after the housewarming, and this gigantic hostel became the residence of the military academy cadets until the very end of the Soviet regime, and then, and already irrecoverably, slums, permanently-temporarily filled with guest workers from the Asian outskirts. Cracks spread across the surface of the houses, the galvanized iron roofs rusted, trees grew on the roof edges and sun-exposed balconies of the upper floor, and all this together turned out to be an even more interesting and complex composition of ultra-avant-garde conceptual art, which could have been named – "XX century", than had been ever envisaged by its original creators.

Сначала я рисовал просто так от восхищения открывшимся видом и контрастами бетонных обломков с живой природой и профилем современного города на заднем плане. Когда рисунков, сделанных из окон лестничных клеток моего дома накопилось побольше, я решил спуститься на землю и обойти эти уже пустующие дома с блокнотом и маркером, сфокусировав взгляд на уже знакомых из литературы элементах конструктивистских построек. Вся территория была обнесена высоким, но прозрачным забором, состоявшим, под стать окружающем паркам и дворам медицинских учреждений, из частокола стальных пик. Немногочисленные калитки были заперты на висячие замки. Кроме одной, за которой в глубине двора сидел полный человек в характерной майке без рукавов и с отсутствующим выражением лица. В этом, просматриваемом с улицы отсеке двора стояло несколько скромных (по московским понятиям, где каждая третья машина черный Мерседес, а каждая пятая Лэндровер какого-нибудь цвета) автомобилей. Возможно, работа сторожа состояла в присмотре за этими машинами, а, может, он был здесь, чтобы не пускать потенциальных скваттеров. Так или иначе, сидел он там не всё время, отлучаясь по своим надобностям, так что, улучив подходящий момент, я просочился, через калитку и дальше – на задний двор, где новые черты конструкции предстали предо мною во всех подробностях. Здесь открылись другие известные приёмы конструктивистского дизайна, как-то балконы, бегущие вдоль фасада, и соединяющие несколько жилых единиц наподобие кают средней палубы пассажирского парохода, и окна, встроенные в угол дома.