Контакт

Вопль явно оглушил дикаря, раздавшись возле его уха. Молниеносно он вздрогнул и заткнул мне рот, вдавив свое плечо в нижнюю часть лица. Напряженно замерев, поднял взгляд к проглядывающему сквозь укрывшие сверху яму ветви растений небу и какое-то время прислушивался. Давясь от нехватки воздуха и бессилия, я вцепилась зубами в ставшую идеальным кляпом плоть. И стискивала челюсть так крепко, как могла, мне даже почудился привкус крови. На удивление сладковатый, но чем еще это могло быть, кроме крови?

Мы так близко к Надис, что дикарь опасается поднимать шум! Как же много таких ловушек-укрытий они нарыли вокруг станции за этот год?… И как же мне вновь выбраться, если он рядом? Рана на руке волновала в последнюю очередь.

Мои усилия пропали всуе – выждав некоторое время, мужчина все же нанес на мою рану густую синеватую субстанцию. Поврежденную плоть тут же защипало болью. Ощутив содрогания, линорец соизволил отвести плечо, позволив мне сделать вдох! Но тут же зашипел снова, едва заметил следы моего укуса. Взгляд его выдал смятение.

С лихорадочной поспешностью он вновь кинутся к своему «патронташу», что, вероятно, являлся у него аптечкой, и вытянул еще одну ампулу. Развернувшись ко мне, потянул на землю. И на этот раз я не сопротивлялась – не могла.

Перед глазами все поплыло, даже своего похитителя я наблюдала словно сквозь туман. Сейчас его впервые оставило всякое спокойствие! Выхватывая одно за одним, он перебрал все свои снадобья. Но, когда оглянулся на меня, взгляд выражал все то же смятение!

– А что… – вяло попыталась я по привычке выяснить причину суматохи, но резко оборвала себя на полуслове.

Живот свело спазмом дикой боли, заставив сжаться в комок. При этом губы ощущались плохо – как при онемении. Паника в сознании привела к странной мысли: не ядовита ли его кровь?!

Стоило мне задергаться словно в агонии, как дикарь решился. Схватив какой-то пузырек, влил в меня половину его содержимого, предварительно раздвинув мои губы. Тщательно закупорив его, склонился к лицу, по очереди приподняв оба моих века. И… принялся лизать мои губы. На удивление, итогом этой странности стала частично вернувшаяся чувствительность, я даже смогла немного приоткрыть рот.

Огонь в желудке слегка стих, но нахлынувшая слабость усилилась. Даже реши я сейчас бороться с линорцем – не смогла бы шевельнуть ни рукой ни ногой.

А потребность в сопротивлении вдруг стала актуальной!

С той же лихорадочной поспешностью дикарь стянул через голову свое меховое одеяние и взялся за мое испачканное и изрядно подранное платье. Не будь мне так плохо, его действия ошеломили бы не меньше вида настолько великолепного тела, что я и представить не смогла бы. Я бы вынуждена была защищаться, вопреки всякой безнадежности моего сопротивления. Сейчас же… каждый вдох давался с мукой, а тело словно стало чужим.

Поразительно ловко для дикаря отмыкая магнитные заклепки, мужчина с рекордной скоростью стянул с меня платье и белье. И все это проделал, продолжая судорожно лизать мои губы. Так, словно от этих молниеносных прикосновений языка зависит ЕГО жизнь! Линорец лишь на мгновение отстранялся от моего лица, когда этого требовал процесс раздевания.

Шум в голове нарастал, тело я ощущала все хуже и хуже, болезненный жар в животе лишь немного ослабился его снадобьем. Перед глазами мелькали размытые образы покрытого непонятными знаками обнаженного исполина и его встревоженные серые глаза.

– Ч…

Силясь непослушными губами узнать, что он намерен делать, вдруг отчетливо осознала ответ на свой так и не прозвучавший вопрос.

Секс? Сейчас?! Каким же надо быть ничтожным и жестоким, чтобы, видя предсмертные конвульсии женщины, решить вот так этим воспользоваться?

Дикарь…

Словно через ватный кокон, ощутив мощную хватку рук и подмявшего под себя мужского тела, видела только ритмично покачивающийся лоб – линорец упорно продолжал лизать мои губы.

Гул в голове отступил – вся кровь в моем теле, размывая жалящий зуд боли, устремилась вниз – к животу и сокрытому ниже лону. Каждый нерв, самый крошечный сосуд там сейчас едва ли не вибрировал от накатившего давления, вопреки кошмару ситуации делая мою плоть неимоверно чувствительной. Кажется, это единственное место в моем теле, что еще сохранило способность ощущать…

Странное и пугающее состояние, прежде я бы не смогла и вообразить подобной ситуации. Содрогаясь от боли в желудке, с трудом едва шевеля немеющими конечностями, не имея возможности кричать, я отчетливо ощутила резковатую грубость кожи мужских бедер, протиснувшихся между ног. Лишившись мужа, до недавнего рокового эпизода с Серхо я и не думала о мужчине. Линора оказалась враждебным к нам миром. Для меня важнейшей целью стало не собственное будущее, а необходимость уберечь дочь от незримой угрозы, помочь ей выжить. Об отношениях я и не помышляла, мужчину для себя не искала, проводя большую часть жизни в бесформенной и пыльной одежде фермеров в оранжереях с пищевыми культурами.