Между тем, в свою очередь, уже госпожа Ридли решает заняться
убийством Тины, неосознанно начатым мной и в беспамятстве продолженным ее дочерью, но, в отличие от нас, совершенно сознательно. Сначала озадаченная тем, что Тина не выполнила своих утренних обязанностей, она идет разбираться в ее комнату. Находит ее там, по всей вероятности, в полуобморочном состоянии, полумертвой, и сразу же соображает, что же, по сути дела, произошло ночью, после чего, разумеется, решает замести следы. Запирает ее в комнате, но вовсе не потому, что Тина может собраться с силами и выйти из комнаты, а чтобы не позволить кому-то другому, например Арнольду, войти к ней. Потом идет и отдает ключ Юле, и они договариваются как действовать дальше. Впрочем, о том, что Юла действительно ничего не помнила и узнала обо всем от матери, было заметно по ее резко изменившемуся поведению где-то спустя час после завтрака, когда она сидела на ступеньках дома и выглядела оцепеневшей от страха. А реплики, которыми они обменялись с госпожой Ридли, без всякого сомнения относились к Тине, только я, дурочка, тогда об этом не подумала, несмотря на то, что слышала тот ее сдавленный возглас, когда стучала в ее дверь, и несмотря на то, что видела с кучи угля, как те — ее — пальцы цепляются за низ занавески…Я с опущенной головой подошла к ее последнему ложу — все тому же матрасу, провалявшемуся, должно быть, десятилетия в каком-нибудь из чуланов необитаемого дома и настолько ветхому, что его вряд ли бросили бы даже собаке. Однако Юла, после того, как ее мать постаралась подготовить для нее почву, забрав меня и Арнольда с собой в город, притащила сюда этот матрас, но вовсе не потому, что ей было жалко бросить жертву на голый пол, а просто потому, что надо же было ее к чему-то привязать — следы от веревок все еще были заметны на влажной ветхой ткани.
Итак, в ночь с воскресенья на понедельник убийство Тины было, наконец, завершено.
Или Юлой, или госпожой Ридли. Именно поэтому Арнольд уверен, что если он выдаст убийцу, то должен будет покинуть имение. Да, одна из двух. Но которая?Я села на пол, опершись ладонями на грязный матрас, всматриваясь в него упрямо, даже вопросительно, словно это было нечто живое — с памятью, которая может мне рассказать, показать
свои воспоминания. О, давай же, все-таки они еще совсем свежие, к тому же такие яркие, их трудно забыть, не прячь их от меня, передай их мне, ну давай же… Медленно отняла руки от матраса, глаза постепенно начали затуманиваться от напряженного взгляда. И от жалости. Мне казалось, что я вижу здесь Тину, стянутую какой-то веревкой, как животное перед закланием, а день, так же как сейчас, меркнет, гаснет за толстыми пыльными стеклами окон, и ночь, прелюдия смерти, начинает подступать, заливая ее все более густыми темными волнами… Потом открывается эта дверь, убийца приближается, чтобы посветить ей в лицо фонарем: «Ага, она пришла в себя, — говорит, — и, слава Богу, потому что так мне будет гораздо легче». Наклоняется, развязывает ее. «Вставай, пошли, я отведу тебя к твоему ребенку, он действительно жив…» И бедняжка поднимается, загипнотизированная собственными грезами, идет с ней… с кем? С кем?!Нет. Мне не удалось проникнуть в чью-либо память. Это были всего лишь мои собственные представления — нормальные, человеческие, порожденные единственно состраданием, и лику убийцы вовсе не обязательно было появляться среди них. Пока он оставался в тени неизвестности. Но в тени оставались и сами воспроизводящие прошлое сеансы, провал одного из которых и стал в конечном счете мотивом для убийства. Я все еще не понимала механизма
их осуществления, не понимала и того, посредством чего именно — или как? — Тина спровоцировала этот провал. Да, скорей всего это случилось потому, что она потеряла много энергии во время того быстротечного спонтанного сеанса со мной в ванной, только это тоже мало что объясняет. Например, почему Юла и Вал после того, как расстаются со своими прежними образами, не теряют так много сил? В чем разница между ними и Тиной? Может быть, в наших паранормальных способностях, моих и госпожи Ридли, которая явно научилась использовать свои совершенно сознательно и в течение многих лет? Или в способе применения своих способностей, при помощи которых она подчиняла себе, «использовала» Тину? Хорошо, но тогда встает вопрос о том, что же это за способ? Ведь Тина вообще не присутствовала на их сеансах и даже понятия о них не имела. Она думала, что кто-то пытается ее отравить; что используют против нее какую-то магию другими словами она была очень далека от истины… Или не так уж далека?Я встала, еще раз осмотрела комнату, которую инспектор Станер охарактеризовал, как ту, «в которой в последние дни жил посторонний человек». Версия-небылица, сфабрикованная в угоду покупателю
господину Травису — Спектакль должен продолжаться! — и замененная сегодня еще более удобной: о самоубийце убийцы.