Контакты с утопленником

Мои легкие заполнились зловонными запахами, но зловоние слов было гораздо страшней. Невыносимо! Я попыталась убежать от него, все равно куда, даже вниз к болоту… Но рука, которая держала меня за плечи, совсем отяжелела…

— А он, Эми, бедный ребенок, был еще жив, хотя силенки его были уже на исходе. Он долго оставался живым, довольно долго, я бы сказал. Скулил, плевался, глотал тину. Захлебывался ею медленно-медленно. Впрочем, его имя, кажется, было Дони? Дони, Дони, Дони…

И все же я бегу, дезертирую, подумала я, ощущая, как мало-помалу обращаю взгляд внутрь себя. Мои глаза — две выпуклости под бровями, с радужками, синеющими на фоне мозга, и зрачками, приколотыми к нему черными иглами. Я вижу. Вижу себя. Миниатюрная фигурка, эфиром выплывающая из бездны, безликая и словно лишенная костей, белая до боли в душе. Устремляется вверх сквозь колодец, который я сама и есть. Вечность выдыхает ее, выдыхает ее бессознательно, из бесконечности через меня же.

Мою фигурку. Я ее жду, даже допускаю, что она потемнеет, но нет, не сильно, а только чтобы вернулось мое лицо — гладкое, живое, заинтригованное. Детское. И волосы — настолько светлые, что напоминают нимб своими серебристыми переливами. Я себе нравлюсь, я хочу быть только такой. Сливаюсь — я с я. О, ничто не может сравниться с этим! Это, наверное, и есть Верховная любовь. Я замыкаюсь в ней.

Дезертирую в себя. Вечная мне память!

Я перевела заинтригованно взгляд во вне. Я ощущала себя такой защищенной, неуязвимой — здесь, сейчас — словно находилась в самом надежном убежище и просто выглядывала из него, без малейшего риска. Да и… Вал был рядом. Я схватила его за руку, и лишь на краткий миг через мою грудь пробежал холодок — легкий укол, как при встрече с чем-то незнакомым. Мы начали спускаться вниз по прерывистой световой дорожке, которую оставил после себя, широко шагая, Йоно. Надо было торопиться, потому что становилось все светлее, и вскоре дорожка могла совсем раствориться на общем фоне.

Мы идем дальше, но… мои глаза по-прежнему смотрят с холмика. Они следят за нами. И видят, что я на самом деле ухожу одна.

И с силой направляет это открытие мне. Оно меня настигает. Я останавливаюсь. Стройная русая девочка в дешевеньком платьице в цветочек и белых гольфах. Держу руку немножко в сторону и все еще чувствую сплетение наших с Валом пальцев. Иллюзия. Потому что я вижу, что его нет.

— Боже! — промямлил кто-то рядом. — Вон там тоже ты! Ты?!

Я поднимаю голову к холмику — нет, Вала нет и на нем. Там стоят какие-то совершенно чужие люди. Откуда они взялись? От коих пор? Мужчина и женщина, взявшись за руки. Я бросила, словно ошпаренная, чужую холодную руку. «Мы с тобой не знакомы!» — сказала я удивленно, удивившись потом собственному удивлению. Конечно же, и не должны быть знакомы. Да разве я ожидала, что стану такой. Смотрю на себя издали. Худощавая женщина со смертельно-бледным лицом, лохматая, в расстегнутой кофте и дешевых, поношенных джинсах. А глаза — безумные от алчности, впиваются в меня взглядом, поглощают меня… И точно в тот момент, когда наши взгляды встречаются, эта очаровательная девочка внезапно выскальзывает из той моей далекой руки и перестает быть мной. Перестает навсегда, я знаю! Если, конечно…

Я побежала по склону, протянув руку к другой, более близкой руке. Или протянув ее для прощального объятия? Девочка всего в шаге от меня. Смотрит на меня настойчиво и повторяет тоненьким голоском: «Вал, Вал…» Я опускаюсь перед ней на колени, касаюсь рукой краешка ее платьица, мои пальцы закрывают цветочки. «Вал, Вал…»

— Но зачем тебе он, раз я, Я с тобой?

Она слышит меня? Да! Она тоже протягивает руки… Отталкивает меня с недетской силой. Я отлетаю в сторону, остаюсь смиренно лежать на короткой влажной траве. Чувствую, как что-то противное проползает… по мне, и не могу остановить, не могу вернуть обратно. Господи! Будто я порождаю это нечто, без боли, без усилия, без желания, без предварительного зачатия. Оно выпирает из-под моей кожи, проходит сквозь поры, отделяется, закрывает мне лицо, раздувает одежду, растет… И, наконец, выползает наружу.

Встает в полный рост, подминая меня.

Невообразимое, абсурдное… набухшее. Раздутое.

Существо, которое было, но уже не есть человек. Пытается заговорить, открывает рот, закрывает, снова открывает, кожа около рта лопается, и на лице прорезаются глубокие бескровные борозды. А его туловище все усеяно огромными, напоминающими мышцы вздутиями. Они лениво шевелятся под вспученной до предела тенниской, словно какие-то паразиты, давно вершащие пир во плоти этого… ожившего трупа.

Он пошатывался, стоя на своих распухших ногах. Задвигался к девочке! Которая была уже не я…

— Не верю, — процедила я со злобой. — Все, все это просто галлюцинация…

Словно сотворено в чьем-то адском кошмаре!

«Но почему… отчего оно светится?» — спросила его девочка.