Контакты с утопленником

Ей потребовалось немало усилий, чтобы оторвать взгляд и душу от представшего перед нею уникального портрета. Она обернулась. И, конечно, сразу же догадалась, кто этот мальчик, чей хрипловатый ломающийся голос так неожиданно вернул ее к действительности. Ну да, она все еще не была с ним знакома, но… Она просто знала, что в имении нет другого мальчика. Только он, Валентин. Он вошел в гостиную незаметно для нее, и сейчас, беззаботно скрестив руки, стоял под старинными часами. Улыбался. На вид ему было лет тринадцать, среднего — а может быть, высокого для своих лет? — роста, а фигура его точь-в-точь совпадала с ее представлениями о спортивном типе. Лицо его, несмотря на то, что он находился в трудном подростковом возрасте, ей понравилось. Решительное, дерзкое лицо, на котором сейчас было добродушное выражение, вызывало, вероятно, панический страх у врагов, когда он был в гневе. Точно такое лицо было у Криса в «Никогда не забываю».

— Ну что, нравится он тебе? — Улыбка Валентина стала менее натянутой. — Нравится тебе наш семейный утопленник?

— О, значит, он был все-таки утопленником! — воскликнула с облегчением Эми. — Настоящий утопленник? А не вымысел художника?

— Конечно, разве ты не видишь? Только не говори «был». Йоно и сейчас утопленник. И кроме того, он единственная настоящая личность в нашем роду. Таково мое мнение. — Валентин помолчал секунду-другую, потом твердо добавил: — Надеюсь, что я буду второй.

— Йоно… — как очарованная произнесла Эми. — Его так звали?

— Нет. Это скорее не имя, а прозвище. Означает, кажется по-гречески, «ТОТ, КТО ПРИХОДИТ», понимаешь?

— Ага… Но как, как он утонул? Он выглядит таким сильным…

— Проблема в том, — медленно покачал головой Валентин, — что вообще неизвестно, утонул ли он?

— Эй! Ты же только что сказал, что он был… что он настоящий утопленник!

— Да, но, может быть, в будущем. Или тонет сейчас? А, может, это я, в будущем. Когда мой дух будет победителем над стихией и бренной плотью! Слушай, Эми, я не думаю, что это легко понять. Наоборот, это выглядит страшно запутанным, нелогичным, безумным. Так оно и есть. Но только для человека, который, ничего не читал об узлах спирали времени. А я прочитал об этом в одном изумительном, если не гениальном романе, и когда осмыслил, то мне все стало ясно. Я даже работаю над созданием своей теории о Йоно, который несомненно, исключительно редкий, резонирующий во времени феномен. Да, да, теории! Строго научной, а не как всякие там легенды о нем. Получается страшно убедительно, когда я ее закончу, то дам ответы на все вопросы. В том числе и на такой: как он постиг, что его ждет, и нарисовал свой автопортрет в будущем?

— Авто… В том смысле, что он сам себя нарисовал?

— Естественно. А кому бы пришла в голову идея нарисовать такой портрет? Но есть и еще одно, Эми. Те, кто первыми его видели, утверждают, что это было тридцатого июня тысяча восемьсот пятого года. А посмотри, что написано там, в правом нижнем углу…

— Я уже посмотрела. Тысяча восемьсот третий.

— Ну что сказать? Это же факт. Плохо, однако, что в последний раз его видели сто семьдесят лет назад… Или, по крайней мере, с тех пор никто не признавался, что видел его… И все-таки я не теряю надежды! Да и, может быть, ты принесешь мне счастье!

— Счастье в чем?

— Чтобы мы вырвались из этого своего хроноузла и встретили его. Вместе. Он живет… ну, не знаю, правильно ли употреблять это слово по отношению к человеку, который вот уже почти два века ждет своего перевоплощения в роду, но зато я уверен на сто процентов, что он иногда ночью бродит вокруг болота. Окруженный роем ночных бабочек. Ты догадываешься, что их привлекает его рецикличное сияние…

Ох, если бы ты знала, сколько раз я обходил имение, пока не нашел улик в подтверждение своих выводов…

— Ты мне их покажешь? Я имею в виду улики.

— Наверное. Но, во-первых… Во-первых, ты должна мне честно ответить: он тебе нравится? В смысле, не пугает тебя, не приводит в ужас или нечто подобное? Потому что другие женщины, например, моя мать и сестра… Они питают к нему отвращение. И все твердят, что он свел меня с ума, представляешь? Если бы не мой отец, они давно бы его запрятали так, что и не найти. У меня даже есть подозрение, что они сожгли бы его, как еретика. Они ненавидят его! Потому что не могут почувствовать его величие!

— А я… я думаю, что чувствую его, — чуть слышно прошептала Эми, восхищенная тем, что он, хоть и косвенно, признал ее за женщину, и даже назвал женщиной. — Ну да, он мне нравится. Очень.

— А ты поверила, хоть немножко, тому, что я говорил тебе о нем?

Она встретилась с ним взглядом, уже почти лихорадочным, ищущим поддержки — поддержки у нее! — и где-то в просторах ее детского сознания словно забил источник чистого сияющего Белого света.

— Да, я поверила тебе, — ответила она и ему, и себе. — Я верю тебе, потому что тоже хочу, чтобы в жизни случалось такое. Я хочу, чтобы Йоно существовал. Несмотря ни на что. Понимаешь?