Конторщица (СИ)

В звенящей тишине я дошла до своего рабочего места и мое радостное настроение сдулось как воздушный шарик ослика Иа: все бумаги на столе были залиты водой, чернила поплыли и теперь разобрать слова на некоторых листах стало совершенно невозможно.

— Что это? — только и смогла выдавить я.

Традиционно, ответом меня не удостоили.

— Товарищи, я спрашиваю, что это такое? — уже громче повторила я. — У меня на столе все документы залиты водой.

— Где? — невинным голосом вяло поинтересовалась Фуфлыгина и потянулась к банке с вареньем. — Галя, а у нас что, вишневое опять закончилось?

— У меня. На столе. — отчеканила я.

— Ах, это? — отмахнулась она, намазывая вареньем кусок булки. — Дуся цветочки поливала, может случайно где брызнулось.

— В смысле случайно брызнулось? — аж обалдела я. — Все документы испорчены. Это как понимать?

— А что вы так кричите? — Жердий изволила повернуть ко мне голову и наставительно заметила, одновременно жуя пирожок с повидлом, — не нужно разбрасывать служебные документы где попало, не будет потом проблем.

Максимова вообще промолчала, продолжая методично поливать вазоны.

— Что значит где попало?! — взорвалась я. — Бумаги лежали на моем рабочем столе. Их залили водой. Это следует понимать, как умышленное вредительство?

— Что за крики с утречка? — входная дверь распахнулась и появилась сияющая Лактюшкина. — Здравствуйте девоньки.

Девоньки принялись наперебой сюсюкать:

— Доброе утречко, Феодосия Васильевна, — лучезарно пропела Фуфлыгина.

— Здравствуйте, здравствуйте, — расцвела улыбкой Жердий. — Вам чайку налить? Мне вчера чабрец с села передали, такой прям душистый. И пирожки с повидлом есть, еще теплые.

И даже Максимова присоединилась к общему хору и вполне членораздельно поздоровалась.

— А я иду такая по коридору, вдруг слышу шум, и думаю, что тут стряслось? — весело сказала Лактюшкина и пошутила, — землетрясение или цунами?

Все с готовностью захихикали.

— Да Горшкова опять склоки устраивает, — пожаловалась Жердий и шумно отхлебнула из чашки. — Дуська цветы поливала, водой брызнуло, так мы теперь вынуждены с самого утра недовольства слушать.

— Лидия Степановна, — ледяным тоном обратилась ко мне Лактюшкина, вешая плащ в шкаф. — Вам следует уяснить, у нас сложился хороший дружный коллектив и нам не нужно здесь устраивать регулярные скандалы.

— Феодосия Васильевна, — чуть не скрипнула зубами я, — все мои документы на столе умышлено залиты водой. Информация уничтожена. Но мой вопрос коллеги отмахнулись. Я сейчас вызываю комиссию и будем составлять акт.

— Какой еще акт? — чуть не подавилась пирожком Жердий, и даже отставила чашку, а Максимова шумно всхлипнула.

— Подожди, Галя, — остановила ее Лактюшкина, — Никто никакого акта составлять не будет. Просто потому, что я не позволю.

— В смысле "не позволю"? — меня аж затрясло от такой явной наглости, — то есть коллеги нагадили, а вы собираетесь покрывать все это? Так вас понимать, Феодосия Васильевна?

— Что значит "нагадили"?! — взвизгнула Жердий, — выбирайте выражения, Горшкова!

— Галя, подожди, я сказала, — рыкнула Лактюшкина, — Лидия Степановна, вся вина здесь только ваша. На этом столе у нас всегда обрызгивают вазоны, много лет подряд, поэтому незачем было оставлять документы. Сами разбрасываете, а потом крайних ищете. Откуда Дуся может знать, что вы там разложили? Важные документы хранятся в сейфе.

— А сказать мне, что мой стол у вас используется для полива вазонов было нельзя? — у меня не было слов.

— А вы не спрашивали, — пожала плечами Лактюшкина и повернулась к Жердий. — С чабрецом чай я люблю, Галя. А вишневое варенье еще осталось?

Коллеги принялись пить чай, весело обсуждая что-то, а я осталась как дура стоять над залитым столом, понимая, что этот раунд я проиграла. И лишь злорадный взгляд Максимовой подтвердил, что это только начало.

Примерно минут через двадцать появилась Базелюк. Потная, с одышкой:

— А я только с рынка. Такое сало отхватила! — прямо с порога принялась хвастать она, зайдя в закуток, где все уже допивали чай, — вот взяла вам попробовать.

Она развернула газету и все пространство моментально окутало облако удушающе-чесночного духа.

— Ой, отрежь и мне кусочек, — захлопала в ладоши Жердий.

— Копченое? — упавшим голосом поинтересовалась Лактюшкина, — хочу! Но мне с моим желчным нельзя.

— Да нет, маринованное. Я у одной женщины всегда беру, — пояснила Базелюк. — Вам с прорезью или с другой стороны резать?

— А мне режь побольше, — заявила Фуфлыгина, — очень уж я такое сало люблю.

— Дусь, иди сало пробовать, — позвала она Максимову, которая участия в чаепитии не принимала и в это время сидела за столом и что-то читала.

Максимова, не отрываясь от чтения, что-то вякнула, очевидно это был отрицательный ответ.

— А что это ты там так внимательно читаешь? — заинтересовалась Жердий, выглянув из закутка и обдав меня чесночным запахом изо рта.

— Сонник, — буркнула Максимова.