Конторщица (СИ)

За дверью кто-то вздыхал и топтался, но не уходил. Потоптавшись еще какое-то время, там опять вздохнули и затем решительно позвонили еще раз, при этом на кнопку давили долго-долго. Я и так вся взвинченная, а тут вообще испугалась, что звонок сейчас сгорит.

Открывать я не собиралась категорически: во-первых, никто к Лидочке никогда среди ночи не ходил, теоретически мог Петров прийти поклянчить бутылку, но, насколько мне известно, в этих числах он получал пенсию, во-вторых, с намазанными какой-то дрянью бровями и ресницами я была похожа на нечто усредненное между Джокером и персонажем из фильма "Морозко" в исполнении Чуриковой. Доводить ночного гостя своим малоэстетичным видом до инфаркта не хотелось.

Стараясь не шуметь, осторожно, на цыпочках, я ушла в комнату и выключила свет. Если это кто из соседей — скажу, что крепко сплю и не слышала. Хотя в соседях у меня народ интеллигентный, вряд ли это они среди ночи так ломиться будут.

В дверь звонили еще пару раз, стучали, дергали ручку, потом, вроде, ушли. Не включая свет, я тихо смыла краску — время вышло. Затем осторожно подошла к окну и встала ближе к открытой форточке, но так чтобы меня не было видно.

На скамейке у подъезда, где днем так любят сидеть старушки, находилось два силуэта, присмотревшись, я различила долговязую фигуру Вадика и вроде какой-то девицы. И тут из подъезда вышел неизвестный мужчина и завел с ними разговор:

— Лидия Горшкова тут же живет? — голос у него был неприятный, скрипучий.

— Да, в 21 квартире, — ответил Вадик.

— А почему я звоню-звоню, а дверь никто не открывает? — возмутился неизвестный и его голос на последних звуках соскочил на фальцет.

— Так она в профилактории лечится, — вспомнил Вадик. — Точно не знаю, закончила уже процедуры или еще нет.

— А где этот профилакторий искать?

— Так туда ночью ничего не идет, это за городом почти, а пешком далеко, — заметил Вадик.

— А вы кто? — вдруг подала голос девица.

— Да я племянник Раисы Карповны, это двоюродная тетя мужа ее сестры из деревни. Живу в соседнем областном центре, а здесь проездом, вот и решил переночевать по-родственному, у меня поезд аж завтра днем. Но только где ее носит в такое время? Мне что, теперь обратно на вокзал переться? — визгливо расстроился неизвестный мне племянник какой-то там тети мужа сестры из деревни.

— А вы с ней договаривались? — продолжила вопрошать бдительная девица.

— А зачем? — удивился племянник Раисы Карповны. — Мы ж по-свойски. Она должна еще радоваться, что родня ее не забывает.

Абалдеть. Вот всё, других слов нету!

Я психанула и уже не слушала, чем там все закончилось, вернулась обратно в кровать и, вероятно из чувства противоречия, уснула мгновенно, даже не заматываясь в одеялко буквой "зю".

Вот почему всегда так? Когда ты в жопе, когда тебе самой нужна помощь — вокруг никого нет. Как только же у тебя хоть что-то пошло на поправку — мгновенно появляются все эти "племянники двоюродной тети мужа лидочкиной сестры из деревни" и начинают качать права.

Кстати, у Лидочки, оказывается, есть сестра! В деревне. И замужем, к тому же. Тогда вопрос — почему на картошку нужно звать персонально Лидочку? Телеграммой. Сестра с мужем сами не посадят? Кроме того, если есть куча разных теть мужа сестры, тетиных племянников и просто всевозможных соседей по деревне, то почему решили припахать-таки Лидочку?

Что-то мне весь этот расклад все больше и больше не нравится.

Придется, видимо, визит вежливости в деревню не откладывать, иначе родственники задолбят…

Вот с такими примерно мыслями я пришла сегодня на работу. В кабинете, в чайном уголке, сидели Лактюшкина, Жердий, Фуфлыгина и Базелюк и как-то вяло, без огонька, гоняли чаи. Максимова, как обычно, читала пухлый потрепанный роман на своем рабочем месте и тихо крысилась.

Я с подозрением глянула на стол — но он был сухой, мои документы в порядке (важные я приучилась прятать). Более того, меня не трогали. Немало порадовавшись, я села за стол и принялась сортировать на кучки те бумаги, которые нужно сделать сегодня.

Когда я уже расчехлила машинку и вставила первый лист — вошла Репетун. Было заметно, что взбудоражена она не на шутку. Чуть не подпрыгивает (что при ее росте очень даже комично).

— Горшкова! — взвизгнула она так, что я аж вздрогнула. — А скажи-ка мне, дорогуша, за какие это заслуги тебе выделили аж целый отдельный кабинет?

В кабинете воцарилась тишина. Даже Максимова оторвалась от чтения романа и вытаращила рыбьи глаза на меня.

Я пожала плечами:

— Впервые слышу.

— Вот только не надо нам тут сказки рассказывать! — фыркнула Репетун и обратилась к соратницам, — Недаром Капитолина говорила, что от этой Горшковой всего можно ожидать! Только пришла и уже личный кабинет у нее!

— А действительно, — загудела Лактюшкина, — как это понимать? Посидела тут всего полгода и уже кабинет дали! Я вот честно отработала здесь тридцать три года, и никто мне никаких кабинетов не дает! Никому из нас не дает!

— Правильно! — загомонили соратницы.