Конторщица

Прошло часа полтора, а я что-то умаялась, словно вагон разгрузила (работа ювелирная, нельзя ошибаться с концентрациями ингредиентов, ибо чревато).

Спать все еще не хотелось, и я решила позаниматься фитнесом: натянула спортивный костюм Горшкова, стала в высокую планку и принялась выполнять бёрпи. Сразу поставила себе небольшую цель: если получится сделать бёрпи хотя бы раз шесть – буду молодец. Куплю себе поощрительный подарок – новый крем для рук (Лидочкин был с просроченным сроком годности, поэтому я сперва хотела его выбросить, но кто-то из девочек на работе посоветовал снять им мазутное пятно с лоферов. На досуге надо попробовать).

Со слоноподобной лидочкиной жопой и два раза подпрыгнуть – уже подвиг. Но я человек настойчивый, поэтому сжав зубы, продолжала изображать прыжки из планки. На пятом бёрпи в дверь позвонили.

У меня аж сердце ёкнуло – неужто здесь слышимость такая, что Наталья снизу пришла ругаться за шум? Заранее расстроившись и придумывая на ходу извинения, я поплелась открывать.

Однако, мои переживания оказались напрасны. За дверью стоял Иван Тимофеевич, который пришел обсудить послезавтрашнее мероприятие.

– Лидия Степановна, извините, что поздно, но возникли некоторые организационные вопросы, которые лучше заранее обсудить, чтобы учесть все нюансы, – с порога начал он.

Я пригласила его на кухню, так как в комнате, кроме кровати и стеллажей со шкафом, другой мебели у меня не было (кресла и диван обивщик еще не вернул) и вежливо предложила чаю. От чая Иван Тимофеевич отказался, а вот какао согласился выпить с радостью.

Пока я варила ему какао, он рассматривал мою кухню после ремонта и, соответственно, увидел на столе и подоконнике формочки с застывающим мылом:

– О, какая красота! А что это?

– Мыло ручной работы. Я иногда делаю немного, для подарков. Ну, если, например, нужно кого-то отблагодарить, но при этом не переборщить. Такое себе небольшое вежливое "спасибо". И человеку радость, и мне почти ничего не стоит, кроме времени и ингредиентов.

– Хм… любопытно… лю-бо-пыт-но… – задумался Иван Тимофеевич и надолго завис, морща лоб и потирая подбородок.

Я тем временем доварила какао и налила в чашку из того самого красивого сервиза, что он мне и подарил. Иван Тимофеевич узнал свою чашку, довольно улыбнулся и неожиданно задал вопрос:

– Лидия Степановна, эммм… а реализовывать вы его не пробовали?

– В смысле – продавать? – удивленно уточнила я и добавила, – однажды на работе девочки попросили продать им, но моя цена не понравилась, сказали дорого. А их цена не понравилась мне – это же штучный элитарный продукт, отдавать за бесценок, как минимум, глупо.

– Да, несомненно глупо, – кивнул Иван Тимофеевич и опять задумался.

Я вытащила из ящика оставшиеся три брусочка мыла-скраба из овсянки и положила перед Иваном Тимофеевичем:

– Вижу вам понравилось. Дарю.

– Лидия Степановна, эммм… мне право неудобно… – смутился тот, с интересом рассматривая мыло.

– Ничего страшного, Иван Тимофеевич, вы же видите, я еще себе много наделала. Через день-два застынет и будет готово.

Иван Тимофеевич, задумчиво рассматривал мыло, пил какао и молчал. Я тоже молчала. Было любопытно, о чем он думает и до чего додумается.

– Лидия Степановна, а вы вот прямо так его и дарите, да? – уточнил Иван Тимофеевич. – Без обертки, без упаковки? Может, коробочки какие используете?

– Ну, я банально перевязываю тесемкой, – призналась я, – правда тесемку покупаю яркую. Просто я не знаю, где можно взять красивую бумагу для обертки. И тем более не знаю, где взять все эти коробочки. Их же клеить надо, бумага нужна красивая и все такое…

– Слушайте, Лидия Степановна, а линейка есть у вас?

– Простите, что? – удивилась я такому резкому переходу на другую тему.

– Линейка. Обычная школьная линейка. Или портняжный метр?

– Увы, нету, – с удивлением развела руками я, – на работе так-то есть, а дома еще не обзавелась. Да и без надобности пока мне.

– Тогда подождите минуточку, – отставил недопитую чашку Иван Тимофеевич и выскочил из квартиры.

Через пару минут он вернулся. В руках держал линейку и небольшой блокнот.

Иван Тимофеевич педантично обмерял длину и ширину брусочков мыла, а так как мыло с блёстками было круглой формы (формочки нашлись только такие), так он измерил диаметр.

– Ну вот и хорошо, – удовлетворенно заметил он, записывая последние цифры. – В общем, Лидия Степановна, не знаю, что из этого выйдет, и выйдет ли хоть что-нибудь, но завтра в типографии попробуем напечатать упаковку. Так сказать – экспериментальный образец. Надо только названия придумать.

– Легко, – сказала я, усмехнувшись, – предлагаю что-нибудь типа "матовый нюд с увлажняющей текстурой бальзама", "сочный фреш зеленого яблока", "коралловая симфония с успокаивающим эффектом", "нежная улыбка радуги"…

– Не спешите, не спешите, Лидия Степановна, – Иван Тимофеевич торопливо записывал в блокнот.

– Иван Тимофеевич, я таких вот названий могу бесконечно перечислять, – хихикнула я (из прошлой жизни помню такой вот информационной ерунды много).