Контра

Далее, отец привёл сыну пример, как стойко его товарищ перенёс отказ государевых чинов взять его пистолеты для вооружения драгунов. Что было вполне ожидаемо. И то, с каким энтузиазмом, достойным не только уважения, но и подражания, Александр взялся за поиски сбыта продукции своих мастеров. И ведь нашёл. В его постоянные покупатели стоит включить и купца Даниила Кокорина, искренне уверенного, что он и в самом деле скупает у графа почти всю продукцию новой оружейной артели. В такой же уверенности прибывает и гравёр, Авраам Кац, добившийся разрешения торговать украшенными в его мастерской револьверами. Кои, как горячие пирожки, раскупают служащие расквартированного в столице лейб-гвардейского полка. Справедливости ради, стоит заметить, что оба собеседника не знали о том, что уже пару раз, небольшие партии пистолей (без декоративной отделки), с оказией, отправлялись в полк, где служит старший брат Александра. Но даже тот, известный главе клана Мусин-Елецких объём производства оружия, изрядно его удивлял. Так что, именно поэтому он желал, чтоб сын ровнялся именно на этого молодого человека, что последнего, уже начинало бесить.

Но вот, более чем часовая аудиенция отца окончена и Михаил уединившись в собственной комнате, вскрыл пакет с посланием. Содержание которого, собственно говоря, было не о чём. Так, радостные высказывания о том, что приближаются великие, судьбоносные для России события. Да сожаления о том, что Миша позабыл своих товарищей по борьбе, очень редко появляется в их обществе. И приглашение на большой диспут, по поводу того, как весь цивилизованный мир ужаснулся от новых имперских замашек императора всей Руси. Вот это письмо, плюс отповедь отца, и подтолкнули молодого графа к решению посетить князя Шуйского уже сегодня, не дожидаясь указанной в письме даты. Как говорится, назло па́па, в знак протеста чрезмерной опеке и нравоучениям своего родителя. Тем более было известно, где необходимо искать вечного бунтаря — на квартире его новой пассии, молодой, красивой, но ещё никому не известной танцовщицы мадмуазель Жоржетты Бонье, урождённой Марии Куницыной.

Сборы были не долгими, так как ждать пока будут закладывать экипаж, не хотелось, да и настроение больше подходило для пешей прогулки, позволяющей немного успокоить взведённые нервы. Только, не успев отойти дома, молодой человек повстречал купца Кокорина, который с важным видом восседал на пассажирском сидении наёмной неспешно едущей пролётки. Первым заметив графа, тот оживился, приказал извозчику остановиться и выкрикнул приветствие: "Гра-а-аф, Ми-ихаил Никола-аевич, здравствуйте!" — Михаил остановился, посмотрел на торгового человека и нехотя ответил: "И вам здравствовать, уважаемый Даниил, Ерофеев сын. Давно мы с вами не виделись". — "Да-а, давненько. А я, собственно говоря, к вам спешу". — "Ко мне?" — "Нет, нет. Я хотел сказать в ваш дом, к вашему батюшке". — "Вам повезло, он дома и может вас принять. А я к несчастью спешу, по делам. Так что, всего вам доброго, до свиданья". — "До свиданья, ваша светлость. До свидания". — Слегка кивнув в знак того, что беседа окончена, молодой человек бодро зашагал по брусчатке в нужном ему направлении. Так что, он так и не узнал, по какой причине купец спешил увидеться с его отцом. Как и то, какое рекордно большое количество высококачественной уральской стали было заказано его другом и по получению этой партии, полностью оплачено. Что сильно смутило господина Кокорина, спутывая все его планы по скорому возрождению своей оружейной артели и, он спешил уточнить у графа Мусин-Елецкого старшего, что могло стать причиной этого странного факта.

До дома начинающей актрисы мадмуазель Жоржетты Бонье, пришлось добираться минут сорок, не меньше, так как он находился почти на окраине города. Это был сдаваемый бездетной вдовой мелкого чиновника, старый домик. Который выделялся среди прочих строений сильно облупленными, некогда ярко покрашенными ставенками, с почерневшей черепичной крышей и стенами из потемневшего от времени кирпича. Строить в столице деревянные постройки, запрещалось величайшим императорским указом, ещё с момента основания города. Скрипнув петлями не ухоженной калитки и войдя в небольшой дворик, Миша постучался в единственную дверь, без крыльца. Ему никто не ответил. Тогда он постучал вновь, но только уже сильнее, дольше и бил по ней рукоятки своей трости. На сей раз, послышался приближающийся скрип половиц и прямо через закрытую дверь, молодой женский голос поинтересовался:

— Кто там?

— Мадмуазель Жоржетта, здравствуйте. Мне нужен князь Шуйский. Он у вас?

— А кто вы?

— Я его друг, Мишель. Я уже был у вас в гостях, вместе с ним.

— Подождите секунду, я сейчас открою.