Копье Вагузи

Шрон в задумчивости лежал у самой воды, рисовал усами следы на поверхности и молчал. Рядом на своей тележке катался Жаф. Было видно: пострадавшие от гнили лапы у него отрастать заново не будут… Возраст берет своё, способность восстанавливать утраченные конечности постепенно угасает и однажды пропадет вовсе. Впрочем, плавать выр может и с семью парами лап. Да и ходить тоже, но медленно, царапая панцирным брюхом по мостовой… Кататься на тележке куда удобнее. Она превосходно держит немалый вес тела.

Всё это ар-Рафт подумал, едва увидел старых.

– Юта! – в один голос обрадовались гостю.

– Да вот, сбежал с севера, не хочу быть князем, – смутился серо-узорчатый выр. – Но у вас тут дела сгрудились – похуже моего бегства и иных северных неурядиц. Убили курьера! Мысли так и мечутся, аж спина гудит… Однако же прежде, чем поделиться и выслушать, хочу выяснить важное для себя. Ведь не может выр править людьми?

Шрон всем телом отвернулся от бассейна и устремил на Юту оба глаза на стеблях. Насмешливо вздернул бровные отростки. И неторопливо, с обычной для себя обстоятельностью, пояснил: увы, может. Новый закон о правителях и правлении устанавливает достаточно сложную система передачи власти, двойственную. Если шаары – слово не стали менять, именуя так управителей земель, подчиненных князю и назначаемых по его выбору – так вот, если шаары не возражают, не кричат в голос о воровстве и незаконности наследования, если люди массово златоусому челом не бьют, принимает власть тот, на кого укажет прежний князь. Выбрать наследником правитель может кровного родственника, что именуется «правом людей». Но равно законным будет и указание наследника, принятого в семью по закону выров. То есть не родного по крови, но признанного равным детям в правах. «Посаженного на хвост», как это именуют земноводные.

– Ты как раз равный в правах, – закончил Шрон. – И тут вторая сложность, Юта. Ты можешь передать власть только тому, кого посадишь на хвост. Будь то ар-Рафт – значит, выр… или рэм-Рафт – принятый в семью человек. Ох-хо, трудно нам было воедино увязать два закона разных народов.

– Но это нелепо, – ужаснулся Юта своей обреченности ещё лет сто тянуть лямку князя. – Люди ведь не могут принять в семью выра, то есть меня! Значит, я не князь, ведь так?

– Отчего не могут? – усмехнулся, шевельнул губным ворсом, Жаф. – Могут. Вполне даже, вполне! Погляди на Эгру ар-Сарну. Его приняла целая слобода.

– Но я же скоро войду в пору перемен, – ужаснулся Юта. – Если вышивальщики справятся, во что я верю без оговорок, то вскроются глубины. Что мне, всю жизнь сохнуть на берегу и лишиться права на второй возраст? Я неущербный выр и боец, а не гнилой береговой хвостотёр!

– Ох-хо, сколько ила из-за пустяка поднял… Нырнёшь на год, – не смутился Шрон. – Оставишь дела на попечение ар-клари. Не топочи лапами, недоросль. Люди полагают, ты подходящий князь. Кстати, это тоже есть в законе. Можно стать князем по праву общего голоса населения земель, так мы это обозначили. Мне думается, твоё имя оружейники кричали очень даже общим хором… Очень, или я не прав?

Юта мрачно проглотил готовое возражение и лёг на прогретые плиты у бассейна. Подумал, что зря плыл на юг в нелепой детской надежде спихнуть обязанности на чей-то иной панцирь. Да хоть на брата Гату! Оглянулся на своего охранника: Дроф отошёл в сторонку, робея при виде обличенных большой властью выров, решающих столь важные дела. Сел на край невысокой каменной изгороди и стал смотреть в малый парк, раскинувшийся ярусом ниже, у самой стены.

Шрон подвинул усом в сторону Юты тележку с напитками. Тот отмахнулся и приготовился слушать. Прикинул: остается последняя слабая надежда. Он нырнёт, явится снова домой выром второго возраста… и как ещё примут эту перемену люди? Не зря Шрон запретил до поры все упоминания природы и смысла смены возрастов у выров. Люди могут насторожиться, не узнать своего князя и выбрать нового, освободив его от бремени власти. Однако же вслух высказывать подобное неразумно. Мало ли, что ответит Шрон? Может, задумается и изобретет закон на такой случай, закрывая последнюю надежду на обретение свободы…

– Я уже знаю, что погиб выр, – отметил Юта, возвращаясь к главной теме. – Ужасно.

– Не просто выр, курьер замка ар-Лим, – тихо и грустно уточнил Жаф. – Я знал его, толковый был, хоть и малёк еще годами. В сумке у него, по словам старого ар-Лима, лежали тросны – переписка хранителя и дворца. И золото. Не особо много, но и немало – семь сотен кархонов. Длина выра полторы сажени. Полнопанцирный. Вскрыт ударом топора, так решил тот, кто его осматривал. Человек смотрел, из охранников.