Копи царя Соломона

Нервы мои были на пределе; и хоть я не суеверен, должен признаться – в тот миг я был до такой степени ошарашен и потрясен, что, если бы сэр Генри не удержал меня, через секунду ноги бы моей здесь больше не было. Даже если бы мне посулили все золото мира, то и это не заставило бы меня туда вернуться. Но Генри Куртис держал меня так крепко, что мне не оставалось ничего другого, как покориться своей участи. Руки его были холодными, он прерывисто дышал; капитан же только негромко выругался, прижав к себе трепещущую Фулату. Одна Гагула чувствовала себя здесь как рыба в воде и веселилась.

Действительно, зрелище было умопомрачительное. В дальнем конце длинного каменного стола, держа высоко над головой огромное белое копье, восседала сама Смерть в виде колоссального человеческого скелета. Она словно собиралась нанести очередной свой удар. Скелет был слегка наклонен вперед и опирался на стол свободной рукой, а его сверкающий череп ухмылялся в нашу сторону. Пустые глазницы чернели, челюсти были разомкнуты, словно кошмарная фигура собиралась обратиться к нам с приветствием.

– Силы небесные! – Я даже покачнулся, не устояв на ослабевших ногах.

– Кто они такие? – Джон ткнул пальцем на множество белесых фигур, расположившихся за столом.

– И на столе тоже… Что это, дьявол его побери? – Генри Куртис начал пристально вглядываться.

– Горе тем, кто входит в Чертог Смерти… – Голос Гагулы, о которой мы начисто позабыли, заставил нас вздрогнуть. – Иди же, Инкубу, столь отважный в бою, приблизься и взгляни на того, кого ты сразил! – С этими словами старуха схватила англичанина за рукав и потащила к каменному столу.

Мы последовали за ними. На столе и впрямь сидела темнокожая фигура – сэр Генри, едва взглянув на нее, вскрикнул и отшатнулся. И неудивительно – это был огромный труп Твалы, последнего из умерших королей кукуанов. Он был обнажен, а голова его, отсеченная сэром Генри, покоилась у него на коленях. Вся поверхность тела мертвеца была покрыта тонкой стекловидной пленкой, отчего оно казалось еще более омерзительным. Сначала я не мог понять происхождения этой пленки, но когда поднял голову, внезапно увидел, что с потолка склепа регулярно падали капли воды прямо на шею и плечи обезглавленного трупа. Оттуда вода стекала, разбегаясь струйками по всей поверхности кожи Твалы, и уходила в скалу через крошечное отверстие в столе.

Тут мне все стало ясно: бывший король превращается в сталагмит. Короткий взгляд, брошенный на белые фигуры за столом, подтвердил верность моей догадки – эти изваяния, несомненно, в прошлом были человеческими телами. Именно таким способом кукуаны с незапамятных времен сохраняли мумии своих королей: превращали их в камень. Царственные мертвецы сидели за столом, покрытые кремневой оболочкой, которая обеспечивала им сохранность на вечные времена. Сквозь полупрозрачные натеки можно было даже различить их черты.

Всего за столом, где роль радушного хозяина исполняла сама Смерть, я насчитал двадцать семь жутких призраков, и последним из них был отец Игнози. По их количеству можно было предположить, что такой способ мумификации кукуаны начали использовать около четырех веков назад. Но колоссальная фигура Смерти явно была гораздо старше этого обычая и, скорее всего, обязана своим происхождением тому же художнику, который создал Молчаливых. Скелет был высечен из цельного сталагмита и, если смотреть на него только как на произведение искусства, выполнен с исключительным мастерством. Джон Гуд, неплохо разбиравшийся в анатомии, заметил, что фигура совершенно точно воспроизводит подлинный человеческий скелет вплоть до мельчайших косточек кистей и стоп.

Мне же все это до того не понравилось, что я счел увиденное нами отголоском древнего варварства, а этот ужасный символ – плодом извращенной фантазии какого-то рехнувшегося фанатика. Вероятно, кукуанам уже впоследствии пришло в голову устраивать погребение своих умерших королей в Чертоге Смерти. Но не исключаю, что высеченный из камня скелет поместили сюда, чтобы отпугивать грабителей, пытавшихся проникнуть в сокровищницу. Впрочем, об этом оставалось только гадать.

Глава 20

Сокровищница царя Соломона

Пока мы осматривали Чертог Смерти, пытаясь преодолеть охватившее нас чувство тревоги, Гагула была занята совсем другим делом. По-обезьяньи вскарабкавшись на каменный стол, колдунья направилась к месту, где под падающими с потолка склепа каплями сидел наш покойный знакомец Твала. Должно быть, затем, чтобы взглянуть, как он там, по выражению капитана, «консервируется», или для другой, одной старой ведьме ведомой, цели. Затем она заковыляла обратно, время от времени останавливаясь, чтобы обратиться то к одной, то к другой окаменелой фигуре со словами, смысла которых я уловить не мог. При этом выражение ее морщинистой физиономии было в точности таким же, как если бы она приветствовала доброго знакомого.