Корабль отплывает в полночь

– Отпусти, меретрикс! – крикнул Марк. – Рим должен отомстить парфянам!

По виду Каби легко можно было догадаться, что она охотно помогла бы Марку, но не желает связываться с какой-то там – Марк сказал то же самое, но на латыни – потаскушкой.

Вдруг я рассмотрела те семь черепов на крышке бронзового сундука. Я словно увидела их через увеличительное стекло; я испугалась и, не соображая, что делаю, побежала прочь. И тут вокруг меня обвились щупальца Илли.

– Не горячись, Гретхен, – проквакал он. – Пожалей бедного папочку. Вам, двуногим, дай только волю – вывернетесь наизнанку, если приспичит.

Вес его тела в конце концов остановил меня, и я даже слегка опомнилась.

– Не трогайте, я сказал! – повторил Сид, выпуская Бо, однако продолжая искоса поглядывать на него. А потом воскликнул: – Проклятье! Неужто вы подумали, что я способен взбунтоваться, покинуть Пауков и забиться в нору, как загнанная лисица? Чума на ваши головы! Кто предложил это? Инвертироваться без приказа, без разрешения – верная смерть. Прикиньте-ка: что было бы, если бы мы инвертировались раньше, чем услышали вызов Каби, а?

Критянка сдержанно кивнула. Сид заметил и погладил ее по волосам.

– Твой план безумен, детка, – проговорил он, – но выбрасывать этот чертов сундук тоже не годится. Боги, боги… – он вытер ладонью пот со лба, – дайте мне собраться с мыслями.

Верно, мой толстячок, подумать никогда не мешает. Правда, Севенси, похоже, держался другого мнения.

– Кончай заливать, шеф, – пробормотал он кисло.

Внезапно Док – ну вылитый Эйб Линкольн! – выпрямился во весь рост, махнул рукой, требуя тишины, и заявил:

– Интрверт… инвер… першк…

Тут внутри у него как будто что-то переключилось, и он добавил:

– Я знаю наверняка, что надо делать.

Перетрухнули мы все-таки здорово – стали бы иначе, затаив дыхание, выслушивать рассуждения запойного пьяницы!

– Инвер… ящ… – (Мы выжидательно глядели на него.) – Дребедень.

Он протянул руку, взял со стойки бутылку, запрокинул голову и, жадно глотая виски, съехал по стойке на пол. В тот же миг на стойку откуда ни возьмись вскочил Брюс.

– У меня вопрос. Никто из присутствующих не запускал часовой механизм? – спросил он звонким голосом. – Значит, бомба не взорвется.

Его деловитость и уверенность в себе неожиданно отогнали мои страхи.

– К тому же, если не ошибаюсь, после запуска у нас в запасе останется еще полчаса. Правильно?

Каби кивнула.

– Отлично, – сказал он. – Второй вопрос. Нет ли среди нас тех, кто знаком со слесарным ремеслом?

В наблюдательности Брюсу не откажешь. Он разглядел утвердительное выражение на лицах Бо и Мод, прежде чем кто-либо из них успел раскрыть рот.

– Отлично, – повторил он. – Значит, сундук мы поручим вам двоим. Третий вопрос: как насчет техника-атомщика?

До ответа пришлось докапываться совместными усилиями. Илли сообщил, что его предки пользовались атомным оружием, выжгли им поверхность планеты и нагородили без числа кратеров. Но сам он не техник, а вещатель (я решила сперва, что у него испортился коммуникатор). Кто такой вещатель? Это тот, кто воздействует на вещи особым способом, который невозможно описать. Нет, атомная энергия вещанию не поддается. Атомных вещателей не бывает; эти два слова противоречат друг другу. Севенси, с высоты своих двух тысяч лет в будущее, уведомил нас, что его культуре никакая энергия вообще не требовалась. Сатиры просто перемещались в пространстве, которое оборачивалось вокруг них.

– Нам было нужно, вот оно и крутилось. В Пучине, правда, так не повертишься. Тут надо… не знаю чего. У нас все равно этого не было.

– Короче говоря, техника среди нас нет, – подвел черту Брюс. – А потому вскрывать сундук бесполезно. Еще один вопрос. – Он повернулся к Сиду. – Как скоро мы сможем его выбросить?

Сид, во взгляде которого читались признательность и легкая зависть, пустился было в объяснения. Брюс нетерпеливо слушал его и, едва он произнес слово «ритм», перебил:

– То есть как только мы вновь подстроимся под космос. Спасибо, мастер Лессингем. В нашем распоряжении по меньшей мере пять часов безделья, поскольку до тех пор мы бессильны что-либо предпринять.

Скупо улыбнувшись, он принялся расхаживать вдоль стойки бара. Несколько стаканов со звоном свалились на пол, но ни он, ни мы не обратили на них внимания. Брюс неотрывно глядел на нас, а мы – на него. Светлые волосы, обрамлявшие его лицо, отчетливо выделялись на фоне Пучины.

– Что ж… – сказал он. – Нас четырнадцать, двенадцать Пауков и двое Призраков. Можем поговорить. Мы все сидим в одной лодке, мы все сражаемся в одной войне, так что вы меня поймете. Я уже заводил об этом речь, но тогда меня подвела перчатка. Поэтому долой перчатки!

Вытащив их из-за пояса, Брюс швырнул перчатки на стойку – чтобы придавить каблуком при следующем шаге.