Корабль-призрак

Такелаж на корабле вскоре был установлен, команда укомплектована, и судно стало на якорь на рейде в окружении других кораблей конвоя. Когда загрузка судна закончилась, к великому разочарованию Филиппа, поступило указание принять на борт сто пятьдесят солдат, а также пассажиров, среди которых были женщины и дети. Филиппу приходилось работать много и напряженно, поскольку капитан не делал ничего, как только восхвалял свою «Святую Катарину». Наконец эскадра была готова к выходу в море.

Наступил момент прощания с Аминой, которая все это время жила в гостинице. Ей Филипп отдавал каждую свободную минуту. В последний вечер она оставалась спокойной и сдержанной. Она была уверена, что снова увидится с мужем. С этим чувством она нежно обняла его на пирсе, прежде чем он сел в шлюпку, которая должна была отвезти его на корабль.

«Да, — думала Амина, провожая взглядом мужа, все дальше и дальше удалявшегося от нее. — Да, я знаю, что увидимся снова. Не это плавание станет для нас роковым. Но у меня мрачные предчувствия, что таковым окажется последующее, оно, хотя я и буду сопровождать тебя, Филипп, разлучит нас. Как это произойдет, я не знаю, на то воля Божья, это наша судьба… Шлюпка подошла к борту… Филипп поднимается на палубу… Прощай, всего тебе доброго, дорогой супруг! О, если бы я была мужчиной! Но нет. Так лучше!»

Амина всматривалась в даль до тех пор, пока могла видеть мужа, затем вернулась в гостиницу. На следующее утро она обнаружила, что флотилия вышла в море.

«Его уже нет, — прошептала она. — Теперь потянутся долгие месяцы терпеливого ожидания. Жизнь без Филиппа назвать жизнью я не могу!»

Глава шестнадцатая

Теперь мы оставим Амину и последуем за судьбой Филиппа. Флотилия вышла в Северное море во время отлива, но уже через час «Святая Катарина» отставала от остальных кораблей на три кабельтова. Минхер Барентц придирался к парусам и бранил штурвальных, ежеминутно меняя их. Наконец все на «Святой Катарине» начало раздражать капитана, поскольку «Святоша» все больше и больше отставала от эскадры, подтверждая тем самым, что является худшим парусником всего конвоя.

— Минхер Вандердекен, — обратился капитан к Филиппу, — «Святоша», как имел привычку говорить мой отец, не идет точно по ветру. Такие корабли, как этот, скажу я, теперь редкость, но по другим параметрам «Святоша» даст фору всем остальным.

— К тому же, — заметил Филипп, зная, как ревниво капитан относится к своему судну, — мы сильно загружены и на борту много людей.

Корабли то расходились, то собирались снова, но «Святоша» двигалась теперь еще медленнее, чем прежде.

— Резко набрать скорость, как хотелось бы, «Святоша» не может, но если изменить курс только на один румб, то вскоре мы покажем всей флотилии корму, — высказал мнение капитан. — Это прекрасное судно, минхер Вандердекен, не правда ли?

— Прекрасный, вместительный корабль, капитан, — отвечал Филипп, и это было все, что он мог произнести с чистой совестью.

Флотилия вначале двигалась одним и тем же курсом, затем изменила его на один румб, но «Святая Катарина» упорно отставала, и поэтому перед заходом солнца эскадра легла в дрейф, чтобы дать возможность отставшим догнать ее. Однако и тут капитан Барентц был уверен, что во всем повинны паруса. К несчастью, и по другим параметрам судно проявляло себя не с лучшей стороны. Оно плохо слушалось руля, существовала опасность появления течи, но минхера Барентца в этом невозможно было убедить. Он обожествлял свой корабль и, как всякий влюбленный, не желал замечать ничего плохого в предмете своей любви. Но другие были не так слепы, и адмирал, сознавая, что из-за плохого хода одного судна может затянуться плавание всей флотилии, решил, что после того, как они пройдут Мыс, «Святая Катарина» продолжит путь в одиночку. Однако вскоре он был избавлен от такого жестокого приказа, потому что поднялся сильнейший шторм, который разъединил флотилию, и уже на второй день прекрасный корабль «Святая Катарина» остался в одиночестве. Он боролся с тяжелым морем, получил серьезную течь, пришлось задействовать помпы, и, несмотря на шторм, двигался гораздо медленнее, чем прежде. Непогода продолжалась целую неделю, и с каждым днем состояние «Святоши» вызывало все большее беспокойство. Переполненное солдатами, тяжело груженное судно скрипело и трещало. Волны беспрерывно перекатывались через него, и люди у помп уже не выдерживали нагрузки. Филипп ободрял отчаявшуюся команду, крепил то, что ломалось, латал то, что рвалось, и мало общался с капитаном, который вовсе не был моряком.

— Ну, теперь вы должны сознаться, что «Святоша» знает, как бороться со штормом, не так ли? — спросил капитан Филиппа, держась за крепежный блок. — Спокойно, дорогая, спокойно! На других судах, наверное, бесятся как черти. Что вы скажете, минхер Вандердекен? Мы прилично оторвались от них, и они должны находиться далеко позади нас. Разве вы не согласны со мной?

— Я даже не знаю, что сказать, — отвечал Филипп; улыбаясь.