Корабль-призрак

Флот не успел далеко отойти от острова, как ветер стих. К вечеру погода стала портиться. В полночь налетел шторм, многие утлые суденышки перевернуло, и те воины, которые не умели плавать, утонули. Почти весь флот отнесло к северо-восточной части острова Тидоре. Перед рассветом пирога, в которой находились Филипп и Крантц, оказалась в бухте у северной оконечности острова и вскоре совсем развалилась. Команде удалось вплавь добраться до берега. Погода снова стала устанавливаться. Когда совсем рассвело, Филипп и Крантц увидели, что основная масса пирог уже скрылась за мысом.

Островитяне, спасшиеся вместе с Филиппом и Крантцем, предложили захватить у местных жителей какой-нибудь челн и догнать флот. Но Филипп и Крантц решили использовать благоприятную возможность и остаться на острове, намереваясь узнать что-нибудь о судьбе Амины. Им несложно было солгать, что их либо совсем не было среди нападавших, либо их принудили к участию в нападении на форт, и никто из португальцев не смог бы их опровергнуть. Оба сделали вид, будто они согласились со своими спутниками, но, когда те немного ушли вперед, спрятались. Туземцы же захватили пирогу и одни ушли в море. Днем на Филиппа и Крантца наткнулись местные жители и потащили их в форт. К вечеру они были уже там, и их отвели к коменданту, тому самому маленькому человечку, который так страстно влюбился в Амину. Увидев пленников в мусульманской одежде, комендант хотел было уже приказать повесить их, но Филипп успел сообщить ему, что они голландцы, потерпевшие кораблекрушение, что жители Терноте силой заставили их принять участие в войне против поселенцев на Тидоре, что они все время желали убежать от них, когда же представилась такая возможность, они не отправились с воинами назад на Тернате, а остались на острове. Казалось, маленький комендант поверил ему. Ткнув с силой своей длинной шпагой в землю и придав лицу свирепое выражение, он приказал посадить пленников в тюрьму.

Глава тридцать первая

Условия содержания заключенных в тюрьмах описывались уже не раз, и можно с полным основанием утверждать, что пребывание наших друзей в подвале, куда их поместили, не доставляло им удовольствия. Тюремная камера — четыре голых стены, за дверью небольшой коридор — располагалась под фортом, имела небольшое окошко с железной решеткой, через которое еле проникал воздух и лишь с трудом можно было увидеть море. В камере было невообразимо душно.

Филипп, ничего так страстно не желавший, как узнать что-либо об Амине, заговорил по-португальски с солдатом, выполнявшим роль тюремщика.

— Приятель, — начал он, — извини…

— Извините меня, — прервал его солдат и вышел, заперев за собой дверь.

Филипп уныло прислонился к стене. Подвижному Крантцу не сиделось на месте, но от стены до стены он мог сделать только три шага — такой маленькой была их камера.

— Знаете что, Вандердекен? — спросил Крантц тихим голосом. — Это счастье, что наши дублоны с нами. Если нас не обыщут, то, подкупив тюремщика, мы сумеем выбраться из этого гнездышка.

— Мне здесь все же лучше, чем в обществе этого отвратительного Шрифтена. Один его вид уже портит мне настроение.

— Комендант, — продолжал делиться мыслями Крантц, — мне не очень-то понравился, но, возможно, завтра наше представление о нем изменится.

Их беседа была прервана солдатом, который принес кружку воды и большую миску вареного риса. Это был уже другой солдат, и Филипп попытался разговориться с ним.

— Последние два дня у вас было много хлопот.

— Совершенно верно, сеньор.

— Жители с Тернате заставили нас пойти с ними, но мы сбежали от них.

— Я слышал, когда вы рассказывали об этом, сеньор.

— Они потеряли около тысячи человек, — вмешался в разговор Крантц.

— Святой Франциск! Это радует!

— Мне кажется, после такого поражения они долго будут приходить в себя, прежде чем решатся снова напасть на вас, — добавил Крантц.

— А у вас большие потери? — спросил Филипп, убедившись, как болтлив солдат.

— Не более десятка. В фактории же, когда она взлетела на воздух, находилось около сотни местных жителей с женами и детьми. Но это не в счет!

— Как я слышал, здесь находилась одна молодая европейка… — произнес, наконец, Филипп, сильно волнуясь. — Та, с потерпевшего бедствие корабля? Не было ли ее среди тех, кто взлетел на воздух?

— Европейка? Гм. Да, да! Святой Франциск! Я вспоминаю, она…

— Педро! — прозвучал голос сверху.

Солдат смолк, приложил палец к губам, вышел и запер дверь.

— О, Боже небесный! Дай мне терпения! Это чудовищное испытание! — воскликнул Вандердекен.

— Может быть, солдат придет сюда утром? — предположил Крантц.

— Утром! Как же бесконечно долго тянется время!

— Я понимаю вас, но что делать? Приходится ждать, даже если эти часы кажутся столетиями. Однако тихо, я слышу шаги!

Дверь отворилась, вошел солдат, который препровождал их сюда.

— Следуйте за мной! — приказал он. — Комендант желает переговорить с вами!