Корабль судьбы (Том II)

– Благодарю тебя, о величайшая, – был прочувствованный ответ. – Хотя что такое утрата зрения, если последним, что увидят мои глаза, станет твой взлет в неистовом сверкании лазури и серебра! Мне бы этого воспоминания до конца дней моих было достаточно.

– Ах ты маленький льстец, – восхитилась драконица. Она, впрочем, и не пыталась скрыть своего удовольствия. Дождавшись, пока Сельден удалится на безопасное расстояние, она подхватила Рэйна с земли, словно тряпичную куклу, и он повис, притиснутый к ее груди, чувствуя, как дурацки болтаются в воздухе ноги. Расправив крылья, она тщательно отряхнула их и чуть присела, напружинивая могучие задние лапы. Взмахнула крыльями раз и другой, примериваясь для броска в небеса. Рэйн хотел было крикнуть своим что-нибудь на прощание, но не смог толком набрать воздуха в грудь. Тинталья рванулась вверх до того внезапно, что у него голова чуть не отвалилась. Люди кругом площадки что-то кричали, но ветер, гремевший в крыльях драконицы, все заглушал. В лицо Рэйну бил такой поток холодного воздуха, что он плотно зажмурился. Когда же он сумел снова разлепить веки, то увидел под собой переливчатый серо-голубой ковер, затканный тончайшим муаровым рисунком. «Море, – сообразил он, – далеко, далеко внизу…»

Да, теперь под ним не было совсем ничего, кроме воздуха и глубокой холодной воды. Рэйн сглотнул, давя подступающий страх.

– Ну? Куда отправимся? – поинтересовалась Тинталья.

– Туда, где Малта! – Вот и все, что он был способен ответить.

– Я уже объясняла тебе: я всего лишь чувствую, что она жива. А где именно она находится, никакого понятия не имею.

Видимо, Рэйн излучил такую волну острого отчаяния, что Тинталья сжалилась над ним.

– Давай посмотрим, может, у тебя что получится, – предложила она.

И Рэйна сразу же коснулось ее ощущение бытия Малты. Он закрыл глаза и полностью отдался этому чувству, нимало не родственному обычным человеческим представлениям о слухе, зрении и обонянии, но тем не менее очень реальному. Рэйн даже поймал себя на том, что принялся глубоко дышать через рот, словно пытаясь ощутить вкус ее запаха в порывах стылого ветра и даже посылая что-то от себя самого ей навстречу.

Они соприкоснулись в состоянии какой-то усталой и размягченно-теплой сонливости, почти как тогда, когда им подарила единение сновидческая шкатулка, и Рэйн уловил ее восприятие окружающего. Ей было тепло, и все кругом медленно, плавно покачивалось. Он дышал с нею вместе, вбирая отчетливо узнаваемые запахи корабля. Осмелев, Рэйн до некоторой степени отрешился от собственного тела и потянулся к ней всем существом. Малта лежала в теплой постели. Он уловил ритм ее дыхания и присоединился к нему. Она спала, сунув под щеку ладонь. Рэйн стал этой ладонью и притронулся к ее теплой щеке, бережно погладил ее. Малта улыбнулась во сне.

«Рэйн…» – пробормотала она, вряд ли понимая, что на самом деле происходило.

«Малта, любовь моя, – отозвался он тихо и ласково, боясь испугать и потревожить ее. – Где ты?»

«В постели», – вздохнула она и опять улыбнулась. Улыбка содержала призыв. Кажется, она решила, что ее посетило любовное сновидение.

«Но где все-таки?» – настаивал он, мужественно не поддавшись влечению.

«На корабле… калсидийском…»

«А куда идет ваш корабль?» – спросил он, уже понимая: ничего не получится. Его назойливые вопросы беспокоили ее, нарушая сон, и он почувствовал, как ослабевает установившаяся было связь. Рэйн прилагал все усилия, но ее разум начал пробуждаться, и его настойчивость была тому виной.

– Куда идет корабль? – прокричал он в пустоту. – Куда?

– Да в Джамелию, в Джамелию он идет! – пробормотала Малта. Что-то заставило ее резко сесть в постели, и она проснулась от собственного движения. – В Джамелию, – повторила она, понятия не имея, что это за вопрос, на который она отвечает. У нее было смутное чувство, будто ее выдернули из какого-то очень интересного сна, но, вот жалость-то, ни единой детали вспомнить не удавалось. Впрочем, так оно было даже легче. Днем ей удавалось держать свое воображение в узде. Ночи были чреваты мучительными сновидениями о Рэйне, полными чувства невосполнимой потери. Да. Лучше уж проснуться и ничего не помнить, чем пробудиться с лицом, мокрым от слез. Малта непроизвольно поднесла ладони к щекам и обнаружила, что одну щеку как-то странно покалывало. Она потянулась и поняла, что заново уснуть не удастся. Она отбросила покрывало и, зевая, поднялась на ноги.