Корейский излом. В крутом пике

Они часто, оставшись вдвоем, вели подобные интеллектуальные разговоры. Полонскому, как натуре творческой, они служили отдушиной, сладостным погружением в полузабытое прошлое, в беззаботную студенческую феерию.

Но по службе старший лейтенант Полонский числился требовательным, справедливым и хватким командиром, готовым постоять за своих подчиненных.

Колесников познакомился с творчеством Гумилева по случаю, в силу своей дотошной, любознательной натуры. На студенческих вечеринках один парень часто читал хорошие стихи, никогда не называя их автора.

Павлу стихи очень понравились, он отправился в университетскую библиотеку и процитировал одно из четверостиший пожилой библиотекарше, пересидевшей тут все войны и революции. Она тут же назвала имя поэта.

– Но в каталоге нет его книжек – изъяли, давно, еще в двадцатые годы, – сказала старушка и с интересом посмотрела на Колесникова. – А вам, молодой человек, зачем это?

– Прекрасные стихи, а кто написал, не знаю, – честно признался Павел.

– Я могу вам помочь, дать почитать стихи Гумилева, но только здесь, при мне.

Она на несколько минут отлучилась и вернулась с тоненькой потрепанной книжицей. – Вот!

Позднее Павел докопался до биографии поэта. Серебряный век, экспедиции в Абиссинию, женитьба на Анне Ахматовой, «Цех поэтов», а потом участие в заговоре Таганцева… «Уж как Гумилева туда занесло? Расстрелять такого поэта без суда и следствия?! В его стихах нет ничего против советской власти!»

Колесников, который воспитывался в эпоху Сталина, долго не мог разрешить для себя эту дилемму: с одной стороны, вроде бы враг, а с другой… Наконец, он предположил, что в те смутные времена Иосиф Виссарионович еще не имел всей полноты власти, уж он бы не позволил расстрелять Гумилева. На этом Колесников и успокоился.

Дивизия продолжала жить своей жизнью, набиралась боевого опыта в локальных стычках с американцами. Кожедуб сразу осознал, что личный состав в моральном и психологическом плане полностью не был готов к воздушным боям. Пять лет мирной жизни расслабили фронтовиков и не привили боевой дух вновь прибывшим. Американцев пока не воспринимали такими же врагами, как фашистов, но не забывали и о сталинских лозунгах: «Если враг не сдается, то его уничтожают», «Кто не с нами, тот против нас».

Трижды герой Советского Союза полковник Иван Никитович Кожедуб, прекрасно понимал, что Корейская кампания не ограничится локальными воздушными конфликтами, он готовился к худшему, настраивая подчиненных на самый неблагоприятный сценарий. Он гонял пилотов «МиГов» в хвост и в гриву по всем направлениям, особенно по физической подготовке. «Это вам не на «ишаках» заруливать!» При этом, не ограничиваясь тренировками, ветеран старался натаскать их в процессе реальных боевых действий, стремился принять участие в любой боевой операции, чего регулярно требовал от руководства авиакорпуса.

И он оказался прав.

В самом конце Великой Отечественной войны, когда советские войска уже подходили к Берлину, эскадрилья Кожедуба патрулировала воздушное пространство над городом, очищая берлинское небо от остатков немецкой авиации. Однажды, оторвавшись от ведомых, он обнаружил, что к нему приближаются два американских «Мустанга» с неясными намерениями. Вскоре ситуация прояснилась – американцы атаковали его, не осознавая, на кого нарвались. Не тот класс, не тот опыт был у американских пилотов.

Кожедуб разворотом ушел с линии огня, набрал высоту и, в свою очередь, атаковал самолеты «союзников». Сначала один, потом второй. Проследив за двумя удаляющимися шлейфами дыма, он вернулся к своей эскадрилье.

Дело тогда замяли, к списку сбитых вражеских самолетов «Мустанги» не добавили, но генерал-лейтенант Савицкий сказал пророческую фразу: «Да не огорчайся ты, Иван. Эти два самолета в счет будущей войны».

Но их так и не добавили в трофейный список во время конфликта в Корее, потому что полковник Кожедуб не должен был сбивать там никаких самолетов, ему настоятельно рекомендовали не участвовать в боевых вылетах.

Советские летчики исключительно редко попадали в плен, но тем не менее. А тут, если пленят трижды героя Советского Союза… Да хоть застрелись!

Рекомендовали, но приказать не могли. Существовало негласное правило: если командир авиадивизии не способен управлять истребителем и не участвует в полетах, он подлежит увольнению в запас или переводу на штабную работу – бумажками шелестеть.

Такой расклад Кожедуба никак не устраивал. Он, невзирая на запреты, освоил все новые виды истребителей, включая реактивные, находился в прекрасной физической форме и был готов в любой момент ринуться в бой.

Контролировать азартного комдива поручили начальнику политического отдела дивизии, которого все называли просто замполитом. Но это мало помогало – стоило ему куда-нибудь отлучиться, как Кожедуб тут же садился в самолет.

Колесников собирался пойти на аэродром – отправить Лопатникова с компанией на разведывательный облет приграничной территории, когда к нему зашел посыльный из штаба.

– Товарищ майор, вас вызывает командир.

Кожедуб находился в прекрасном настроении.