Коридор

– это миф. Да и что им здесь делать, с их-то дальностью?

– А тот уже давай отвираться, что, мол, высота была 7900, облачность сильная и так далее. Подошел тогда Кюстер к нему и говорит: «Вы осел, господин майор, и уши у вас подходящие». По утверждению Отто, Кюстер был прав. Уши у того и вправду были не дай бог каждому.

Для пущей наглядности Хельмут приставил ладони к вискам, пытаясь доходчивей передать образ того самого майора.

– «А чтобы они у вас лучше отрастали», – продолжил он, – «я вам в ближайшие дни пришлю Военный справочник Люфтваффе и новый цейсовский бинокль». – Майор почему-то обиделся и чуть не набил Кюстеру морду прямо в кабинете начштаба. К несчастью, их вовремя разняли, и до мордобоя дело не дошло. Но, тем не менее, этот инцидент здорово «приподнял» настроение нашему начальству. Отто говорит, оно целый день его дергало по поводу и без, а когда они вечером вернулись в полк, то этот старый пень не придумал ничего умнее, как устроить большой сбор, на котором полчаса выговаривал нам, что думает о нас и наших родителях. Все-таки он как был кавалеристом, так и остался.

– То есть кавалеристом?

– Ну, в прошлую войну, – сделав паузу и с наигранным восхищением посмотрев на Карла, он продолжил. – Теперь я точно верю, что ты ни хрена не помнишь. Ведь именно ты закрепил за ним эту кличку.

– Да?

– Так и есть. Скажи, Карл, – неожиданно переменил тему Хельмут – как это, ничего не помнить?

Пройдя по диагонали палату, он уселся на кровать, подвигая Карла.

– Ты долго думал над этим вопросом?

– Да нет. На «губе» все равно делать нечего, вот я и подумал. Как это можно ничего не помнить?

– Если ты такой любознательный, то можешь зайти в соседнюю палату, куда после бомбежки привезли старика, потерявшего зрение, и поинтересоваться у него, как это можно еще ничего и не видеть.

Хельмут как-то странно, непонимающе улыбнулся, а потом, когда до него дошло, начал громко хохотать.

– Слушай, а я раньше за тобой этого не замечал.

– Чего?

– Чувства юмора… Ты меня первый раз подловил.

– У тебя все впереди, скоро это будет традицией.

– А это правда, насчет старика?

– Если хочешь, можешь проверить.

– Так чего ж мы, дурни, ржем, он ведь может услышать.

– Расслабься, его ко всему еще и контузило, к тому же он француз.

– Ты подробный, как горсправка.

– Здесь и не таким станешь. А что за вторая хорошая новость, о которой ты говорил?

– Какая новость?

– Ну, ты же сказал, что в полку две веселые новости. Одну, как я понял, ты уже рассказал. А где же вторая?

– А, ты об этом. – Хельмут подошел к окну и стал неторопливо его открывать. – У тебя здесь можно курить? – спросил он, выкидывая в форточку огарок спички, которой уже успел подкурить папиросу.

Следующую фразу он сказал, специально отвернувшись лицом к окну.

– Да так, пустяк. Шеф при приземлении сломал себе ногу. Причем правую, – последнее слово утонуло в разорвавшем комнату смехе.

– А ты, оказывается, пророк.

– Если бы я знал, что бог услышит мою просьбу, то заказал бы для Шефа что-нибудь попикантнее. Он сейчас, кстати, так и носится по всему аэродрому с гипсом до бедра и костылем под мышкой. Так что его пиратскому образу только попугая на плече не хватает…

Они еще долго беседовали, вспоминая разные истории их прошлого. Вспоминать, правда, приходилось в основном Хельмуту. Карл же, как ему и полагалось, делал круглые глаза, выражая неподдельное изумление. Со своей ролью он справлялся довольно неплохо. От чего размышления собеседника упирались все больше в тупик непонимания. Ведь Хельмут был реалистом, причем упрямым, верившим только в то, что видел своими глазами и мог пощупать. Но даже сейчас, «щупая», он все равно не верил.

Оживленный разговор отвлек их от окружающей реальности, но запах с кухни, вызванный приближающимся ужином, заставил обратить внимание на время.

– О, черт, уже без двадцати шесть.

– Ну, все, я побежал. – Хельмут начал собираться, засовывая папиросу в нагрудный карман кителя. – А то если Шеф узнает, что меня в полку нет, упрячет еще суток на пять. После «губы» меня посадили под домашний арест. Отстранили от полетов и заставляют сдавать эти дурацкие зачеты, причем лично Шефу.

Они спешно стали прощаться. И только на выходе Карл окликнул его, чтобы сказать то главное, из-за чего в общем-то и вызывал.

– Хельмут.

– Ну что еще? – то обстоятельство, что надо было возвращаться в полк для общения с Шефом, его заметно раздражало.

– Я так и не успел поблагодарить за то, что ты помог посадить самолет.

– Можешь не трудиться выдавливать из себя благодарность,

– перебил его Хельмут, – я ведь тогда ничего такого не сделал. К тому же, если бы это не сделал я, то там был еще и Отто, который смог проделать все это не хуже.

– Все-таки сделал это ты, поэтому.

– Ну, я, не я. В любом случае ты мне как бы уже отплатил, вытащив из-под трибунала. Мне ведь Кюстер тоже сказал, кому спасибо говорить, – Хельмут многозначительно посмотрел на Карла, начиная гримасничать.