Коридоры власти

- Я просто не могу причинить ему зло. Нам всегда было хорошо вместе. То, что он нужен мне, само собой понятно, только не так уж это все у нас односторонне. Не знаю почему, но иной раз мне кажется, что я тоже нужна ему. - Она говорила просто, раздумчиво и вдруг не выдержала: - Во всяком случае, если он уйдет от меня, моя жизнь кончена.

Голос ее зазвенел, на глаза навернулись слезы. Порывисто, как девчонка, она размазала их пальцами по щекам. Всхлипнула и, взяв себя в руки, продолжала уже тверже:

- И все равно причинить ему зло я не могу. Вы понимаете?

- Кажется, понимаю.

- Я верю, что он делает важное дело. И вы тоже в это верите. Правда? Элен сказала, что она "ничего не смыслит в политике", но она была умна и проницательна. Она понимала, в чем сила Роджера и в чем его слабость.

Она тонко улыбнулась:

- Я ведь говорю с вами не кривя душой. Я не из тех, кто способен на красивые жесты. Конечно же, я не могу причинить ему зло. Загубить его карьеру было бы для меня ужасно. Ведь это значит загубить ему жизнь. А это было бы для меня ужасно, потому что я эгоистка. Ведь, если наша связь повредит ему в глазах общества, он по-настоящему никогда мне этого не простит. Вы согласны?

Странная у нее была манера - задавать мне вопросы, вопросы о себе самой, на которые я не мог ответить, потому что слишком мало ее знал. В устах другой женщины это звучало бы как попытка привлечь к себе внимание: "Смотрите на меня, какая я!" - могло показаться первым шагом к сближению, к флирту. Но как мужчина я для нее не существовал - она ждала от меня помощи, только и всего. Таким способом она не то что поверяла мне свои тайны, но как бы вводила в курс дела, чтобы при случае я мог оказаться ей полезен.

Я ответил уклончиво.

- Не простил бы, - уверенно сказала она. - Это был бы конец! - И прибавила спокойно, рассудительно, чуть ли не насмешливо: - Выходит, как ни кинь, а все клин.

Мне хотелось ее утешить. Я сказал, что могу помочь ей только одним практическим советом. Что, собственно, происходит? Была ли она у адвоката? Предпринимала ли еще какие-нибудь шаги?

До сих пор она, в сущности, мне ничего не сказала, видимо побаиваясь начать этот разговор. Впрочем, так ли? Побаивалась-то побаивалась, однако ей нельзя было отказать в решительности и смелости. Ведь она затем и пригласила меня, чтобы поговорить о деле. И потом, после стольких лет молчания ей, конечно, хотелось излить душу. Всякому человеку приятно немного похвастаться, даже ей - хотя она отнюдь не страдала самомнением, а, может, ей больше других.

Факты мало что прояснили. Да, к адвокату она обращалась. Он устроил, чтобы за телефонными звонками к ней проследили. Два-три раза удалось перехватить тот голос. Но звонили всякий раз из автомата, так что установить личность, конечно, невозможно. Голос всегда один и тот же? Да! А каков он? Да не совсем нашего круга, сказала Элен, точь-в-точь как сказала бы миссис Хеннекер, как могла сказать только англичанка. Грубый? Нет, нисколько, скорее интеллигентный. Говорил гадости? Вовсе нет. Просто говорил, что ее связь с Роджером известна, перечислял, в какие вечера Роджер бывал у нее, советовал предупредить Роджера, чтоб поостерегся.

После того как телефонные разговоры были взяты под контроль, она получила два анонимных письма. Вот из-за этого она и попросила меня зайти к ней сегодня, сказала она, когда мне было уже пора уходить. Да, она показывала их адвокату. Теперь она разложила их на столике, на котором стояли наши стаканы.

Анонимных писем я не выношу. В свое время я и сам из-за них натерпелся. Я до сих пор не могу унять нервную дрожь при виде теснящихся друг к другу букв, выведенных рукой маньяка, писем, в которых все дышит расстроенной психикой, ищущим выхода безумием, злобой, которая ранит исподтишка, ненавистью, пульсирующей в пустых комнатах. Но эти письма были необычные. Написаны совершенно нормальным размашистым почерком на хорошей белой бумаге. Вежливые, деловитые. Известно, говорилось в них, что Роджер посещал ее между пятью и семью часами вечера в такие-то и такие-то дни. ("Все точно?" - спросил я. "Совершенно точно!" - ответила Элен.) Пишущий эти строки располагает документами, подтверждающими их связь. ("Это возможно?" - "К сожалению, мы переписывались".) Если Роджер намерен оставаться на виду, эти сведения - как ни прискорбно - придется предать гласности. Вот и все, что было в этих письмах.

- Кто это? - воскликнула Элен. - Сумасшедший?

- Разве похоже на то? - медленно сказал я.

- Может, этот человек просто ненавидит нас? Его или меня?

- Хорошо, если бы так...

- То есть?..

- Мне кажется, за этим скрыт точный расчет...

- Это как-то связано с политической деятельностью Роджера? - Ее лицо гневно вспыхнуло. - Я этого и опасалась. Какая подлость!

Я был рад, что она рассердилась, а не пала духом. Я сказал, что хотел бы взять письма с собой. У меня есть знакомые в Службе безопасности, пояснил я. На их скромность вполне можно положиться. С такими делами они справляются мастерски. Если кто и может выяснить, что это за человек или кто за ним стоит, так только они.