Кормилец

Он торопился, потому что помнил, как оглушительно шелестели объявления вчера на ветру. Как земля уходила из-под ног и как наполнялась водой дорога. Он шел быстро, не глядя по сторонам и не заговаривая с прохожими. Надо было успеть добраться до центра квадрата как можно быстрее. И дело было не только в том, что солнце заваливалось за горизонт. Искать в зоне – все равно что разгребать завалы на месте ядерной катастрофы. Промедлишь и получишь критическую дозу облучения раньше, чем успеешь что-то сделать. Не радиационного, но такого же коварного и всепроникающего.

Запретный квадрат действительно оказался густо оклеен объявлениями. Чем ближе к центру, тем объявлений было больше. Как будто тот, кто клеил их, чувствовал, что дети где-то рядом. На остановке рядом с магазином «Обувь» были наклеены шесть листов вряд. Но на фотографиях были как будто не его дети. В каком-то смысле они и были не его. Так он стал думать в тот момент. Сына ему дал тот, кто живет под Деревом счастья, а Лизу они взяли в детдоме.

Он сбросил темп. Стал больше оглядываться. Прислушиваться к тому, что говорила Марина. (А она говорила, что надо искать левее, ближе к Райской пустоши, там, где ищут остальные.) В квадрате темнело быстрее, чем во всем остальном городе. И он почувствовал себя частью Места. Как будто в мозгах зашевелился магнит, прежде долго инертно лежавший, но потом вдруг оказавшийся в поле действия другого магнита. И этим другим магнитом была Наташа.

– Может, ты и права, – согласился он с Мариной.

Они свернули на Маяковского, так и не достигнув первоначальной цели. Потом продолжили поиски в западной части Райской пустоши и вдоль нее. И там он тоже искал без особого энтузиазма. Теперь уже потому, что знал, что это пустое дело. Единственной их находкой был выводок тощих щенят американского кокер-спаниеля под сторожкой на стройке.

– Как мог, так и искал, – очнувшись от воспоминаний, сказал Игорь.

– Сережа тебе не нужен. Ты будешь даже рад, если он исчезнет навсегда.

– Хватит нести чушь, – оборвал ее Игорь.

В горле разгоралась изжога. На ужин были пельмени из «Магнита». Марина сказала, что не хочет готовить и, вероятно, не скоро захочет. Игорь встал и направился на кухню развести соды.

19

Обычно в кабинет мужа Марина поднималась днем с пылесосом и ведром воды, поэтому сейчас, когда в руках не было ничего, а за окном было темно, она чувствовала себя немного не в своей тарелке. Она включила свет, и комнатушка наполнилась ярким белым светом светодиодной лампы. Если бы можно было так же легко зажечь свет на улице, они бы искали Сережу всю ночь. И, может быть, нашли бы.

– Не унывай. Уныние – грех, – сто раз за сегодняшний день по телефону повторила ей мама. – Меньше думай о том, что было, и больше о том, что будет.

У нее, как у Бога, на любой случай был готов и ответ, и совет. Вот только голос и дикция стали далеко не божественными. Надо было заехать к ней сегодня. Все равно потратили вечер впустую.

Игорь ушел выбросить мусор, а Марина поднялась к нему в кабинет, чтобы забрать из стола деньги. Хорошо, что вспомнила. И хорошо, что они поговорили о кредите еще в больнице. Сейчас, после разговора у телевизора, напоминать мужу о деньгах было бы противно.

Ключ от стола Игорь оставлял за портретом Фрейда на средней полке шкафа. Деньги, четыре купюры по пять тысяч рублей и три тысячных, лежали в среднем ящике на засаленном журнале с размочаленными углами. «Умники и умницы». Номер шесть две тысячи третий год. Рядом лежала общая тетрадь с белой обложкой, которую Марина уже видела однажды в руках Игоря. Она задвинула бы ящик и спустилась вниз, если бы не год выпуска журнала. Год рождения Сережи. Совпадение показалось ей странным.

Она обвела взглядом кабинет: шкаф у стены, письменный стол, расшатанное офисное кресло, старенький компьютер с выпуклым экраном и затертыми буквами на клавиатуре. Игорь частенько задерживался в этой комнатушке до глубокой ночи, притом что публикацией в журнале последний раз он хвастался лет шесть назад. Все это было странно, как год издания на обложке журнала. Да, у отца тоже был сарай. Но там все было ясно. В сарае отец курил (иногда выпивал), смазывал ружье, мастерил капканы и снасти, а чем занимается здесь Игорь? Каждую неделю она перекладывала ключ от стола с места на место, когда вытирала пыль, и ни разу не подумала, что, возможно, там он был спрятан не только от детей.

Марина выворачивала перед стиркой карманы вещей Игоря, но никогда не пересчитывала деньги и не разглядывала смятые чеки. Несколько раз, когда оказывался разряжен ее ноутбук, пользовалась компьютером мужа, но никогда не открывала его файлы. Другими словами, Марина не имела обыкновения совать нос не в свои дела. Не стала она делать этого и сейчас. Только перевернула обложку тетради и прочла первые три слова после даты и номера записи. «Допустим, я болен».