Корни дуба

"Бесклассовая Британия не сработает" - гласит заголовок в "Санди телеграф" от 7 августа 1977 года. Автор воскресного обозрения Перегрин Уорсторн полемизирует с западногерманским журналом "Шпигель", по мнению которого в недугах Британии повинна ее классовая система, снобизм менеджеров, относящихся к рабочим как к существам низшей касты. Перегрин Уорсторн пытается доказать обратное. Проблемы современной Британии, утверждает он, порождены не недостатком, а избытком равенства. Беда в том, сетует он, что социальный разрыв, который разделял менеджеров и рабочих разное образование, разный выговор, разный культурный уровень, - ныне значительно сузился. В прежние времена менеджер был не просто боссом. Он был членом класса, которому на роду написано отдавать приказы и который выглядел, одевался, говорил иначе, чем все. Подобным же образом рабочий был не просто рабочим. Он принадлежал к классу, предназначенному выполнять приказы, и выглядел, одевался, говорил соответственно. Иерархия шла на пользу авторитету одних и дисциплине других. Люди знали свое место. Именно это и гарантировала классовая система. Сегодня, вздыхает Перегрин Уорсторн, дело обстоит иначе. Но не из-за того, что Британия слишком медленно приближается к идеалу равенства, в чем ее часто упрекают иностранцы, а именно потому, что движение к этому идеалу оказалось чересчур поспешным. Корень зла, дескать, в том, что рабочим якобы труднее подчиняться тому, кто выдвинулся из их же рядов, чем прирожденному руководителю, человеку особой породы.

Итак, сословные различия оказались в Англии более стойкими, социальный апартеид - более глубоким, чем в других западноевропейских странах. Однако британская элита сумела в нужный момент избежать превращения в замкнутую касту и тем самым продлить свою жизнеспособность.

Вплоть до XVIII века английский правящий класс почти целиком состоял из крупной земельной аристократии. Благодаря праву первородства она из поколения в поколение сохраняла размеры своих владений и лишь в редких случаях дополнялась особо выдающимися политиками и полководцами, которым жаловались не только титулы, но и поместья.

С развитием торговли и промышленности влияние старой земельной аристократии, казалось бы, должно было пойти на убыль. Однако она сумела сохранить его, принимая в свои ряды тех, кто карабкался вверх по социальной лестнице. Это был исторический компромисс, благодаря которому английская аристократия не капитулировала перед новым классовым соперником буржуазией, а удержала за собой положение законодателя нравов правящей элиты. Она распахнула дверь перед теми, кто был готов подкрепить своим богатством и влиянием позиции аристократии в обмен на желанную возможность смешаться с нею. Однако проникнуть в этот круг избранных всегда было можно лишь при одном непременном условии: приняв стиль, традиции и нормы поведения, сложившиеся у элиты общества на протяжении предыдущих веков. Аристократия, таким образом, омолаживалась притоком свежей крови, оставаясь наследственной кастой лишь в смысле своего образа жизни.

Такой метод "укрощения строптивых" - допуском их в элиту общества британские правящие круги давно научились применять и для нейтрализации своих классовых противников. Не счесть примеров, когда ревностного ниспровергателя устоев, ярого противника капиталистической эксплуатации вдруг перестают третировать как фанатика, а, наоборот, берут его в пылкие объятия, осыпают почестями, поднимают на пьедестал и в конце концов делают из него безопасного и покорного члена истеблишмента.

Трактуя свободу как "свободу выбора", а равенство - как "равенство возможностей", британская элита умудрилась приспособить эти грозные для эксплуататоров понятия на потребу хищнической идеологии частного предпринимательства.

По американским

традициям, как равенство возможностей, так и равенство условий тесно связаны

с идеей свободы. В Британии же эти два понятия гораздо легче разделяются и

подчас даже противопоставляются. Там всегда находились люди, отрицавшие

равенство как нечто практически недостижимое и даже морально нежелательное.

Свобода же, понимаемая в рамках порядка, издавна почиталась главной из

британских общественных добродетелей.

Даниэл

Сноуман (Англия),

"Лобызающиеся кузины - сравнительная интерпретация британской и

американской культур" (1977).

Лорд, ставший социалистом, был бы

нормальным явлением в любой стране. Для социалиста же стать лордом было бы

нелепицей где-либо еще. Это полнейшая нелепица и в Англии, но здесь она

представляет собой нормальный порядок вещей. Привычным вознаграждением за

жизнь, проведенную в решительной борьбе против привилегий, служит здесь

возведение в пэры.

Джордж

Микеш (Венгрия),

"Как быть неподражаемым" (1974).

Английский верхний класс умело избегал

окопной войны. Когда давление снизу становилось слишком сильным, он совершал

тактический отход. Верхний класс уступал спорную территорию добровольно, без

кровопролитий и слез, но, конечно, захватив с нее при отходе все, что имело

какую-либо ценность.

Кроме того, покидая поле боя, верхний