Корни Иггдрасиля

В самом деле, героические песни «Эдды» мало похожи на эпос в обычном понимании. В них, в сущности, почти нет эпического действия: даже убийство дракона Фафнира — главный подвиг Сигурда, остается в них где-то на заднем плане — во вступительной прозе к одной из песен. Если не знать наперед, что Сигурд — величайший герой древности и что из-за клада Фафнира произойдут большие беды, то, сказать по правде, этот рассказ о том, как Сигурд заколол дракона («…и когда Фафнир проползал над ямой, Сигурд вонзил ему в сердце меч») не производит особенного впечатления. Песнь, о которой мы говорим, называется «Речи Фафнира», и речи, которыми обмениваются издыхающий дракон и Сигурд, составляют главное содержание. Прямых речей — драматических диалогов, прорицаний, гневных монологов, рассказов о вещих снах и отрывочны воспоминаний — вообще очень много в песнях. Сказание сведено в них к отдельным «крупным планам» — эпизодам, как бы выхваченным яркой вспышкой света и приковывающим особенное внимание читателя. В этих эпизодах сгустились судьбы героев, в них средоточие тех страстей, неразрешимых конфликтов, роковых решений, которые и составляют основную, внутреннюю интригу предания. Что же касается событий внешних — приездов и отъездов героев, эпических битв и отдельных убийств — обо всем этом мы чаще всего узнаем лишь из намеков и беглых упоминаний. Отсюда, по-видимому, следует, что аудитория была знакома со сказанием не только из песен, но и из каких-то прозаических рассказов, дававших понятие о последовательности событий, взаимоотношениях персонажей и т. п. В таком случае короткие прозаические вставки, которые кое-где встречаются в тексте «Эдды», могут рассматриваться как своего рода конспекты подобных рассказов. Автор же «Саги о Волсунгах» соединил воедино героические песни и прозаические рассказы, составив из всего этого материала связное и пространное повествование — сагу о древних временах. В силу самого своего жанра, сага заботится о правдоподобии рассказа: в ней появляется множество подробностей; на сцену выступают эпизодические персонажи — не только мать Сигурда Хьёрдис, но также и ее глупая служанка, и ее новый муж Альв; у воинственной Брюнхильд появляется хозяйственная сестрица Бекхильд и т. п.

В разреженном и гулком воздухе эддических песен нет места подробностям и статистам. Все внимание в них безраздельно сосредоточено на деяниях главных героев, которые, как кажется, одни только и живут в этом мире, Героический мир — это мир от начала и до конца поэтический, он не соприкасается с посюсторонней исторической действительностью. Поэтому было бы неуместно судить героев по житейским критериям и мерить их деяния социально-историческими мерками. Едва ли плодотворно задаваться, например, вопросом, почему Гудрун беспощадно мстит за братьев, бывших виновниками гибели ее любимого мужа, и объяснять это тем, что узы кровного родства были в архаическом обществе крепче супружеских уз. Подобные объяснения не раз предлагались исследователями, но логика их не достигает цели: поступки Гудрун мотивированы не юридическими и не социально-историческими нормами, а героическим императивом песни. Было время, рассказывается в «Первой Песни о Гудрун», когда Гудрун, скорбя о гибели Сигурда, прокляла своих братьев. Проклятие Гудрун — нечто большее, чем всплеск эмоций убитой горем женщины; это пророчество, которому суждено сбыться. Судьба братьев, погубивших Сигурда по наущению Брюнхильд и завладевших кладом Фафнира, предречена отныне, и гуннский князь Атли — лишь ее орудие. Но придет роковой час, и Гудрун, столь же решительно примет сторону братьев и ни перед чем не остановится, чтобы не просто убить, но и унизить Атли, превратить в позор его недолгое торжество.