Король былого и грядущего

– Ах ты, дьявольская душонка! – вопил он. – Предатель! А-а, вот ты как!

Ибо Агравейн сделал нечто, в семейных распрях еще невиданное. Он был слабее Гавейна и боялся боли. Оказавшись подмятым, он вытащил кинжал и замахнулся на брата.

– Берегись, в руке! – крикнул Гарет.

Дерущиеся метались по катаной шерсти.

– Гахерис, поймай его руку! Гавейн, отпусти его! Агравейн, брось кинжал! Агравейн! Если ты не бросишь его, он тебя убьет! Ах ты, скотина!

Лицо у мальчика посинело, кинжала нигде не было видно. Гавейн, стискивая руками горло Агравейна, яростно колотил его головою об пол. Гарет ухватил Гавейна за рубаху около шеи и скрутил ее, чтобы лишить его воздуха. Гахерис, ползая вокруг, шарил по полу в поисках кинжала.

– Оставь меня, – задыхался Гавейн. – Отпусти. – Он то ли закашлялся, то ли что-то всхрапнуло в его груди, словно у молодого льва, пробующего зарычать.

Агравейн, у которого был поврежден кадык, расслабил мышцы и лежал, икая, с закрытыми глазами. Судя по его виду, он был при смерти. Двое братьев оттащили Гавейна в сторону и держали его, пригибая к полу, все еще рвущегося к своей жертве, чтобы докончить начатое.

Странно, но, когда на него накатывала вот такая черная ярость, он, видимо, лишался человеческих черт. В дальнейшем, когда его доводили до этого состояния, он убивал даже женщин, – хотя и горько сожалел об этом впоследствии.

Доведя поддельную Зверь до совершенства, рыцари унесли ее и скрыли в пещере у подножия утесов, несколько выше приливной отметки. Затем они выпили виски, дабы отпраздновать событие, и, как только стемнело, отправились на поиски Короля.

Короля, с гусиным пером и листом пергамента, они отыскали в его покое. Стихов на пергаменте не было – только рисунок, имевший изобразить пронзенное стрелой сердце, внутри которого переплетались П и С. Король сморкался.

– Извините меня, Пеллинор, – сказал сэр Груммор, – но мы тут кое-что видели, на утесах.

– Что-нибудь гадкое?

– Ну, не вполне.

– Жаль, а я уже понадеялся.

Сэр Груммор обдумал положение и отодвинул сарацина в сторону. Они заранее сговорились о необходимости соблюдения определенного такта.

– Слушайте, Пеллинор, – невежливо сказал сэр Груммор, – что это вы делаете?

– А как вы думаете, что?

– Похоже на какой-то рисунок.

– Рисунок и есть, – сказал Король. – Я был бы не против, если б вы оба куда-нибудь ушли. Ну, то есть если вы в состоянии понимать намеки.

– Я бы на вашем месте провел здесь линию, – упорствовал сэр Груммор.

– Где?

– Вот здесь, где свинья нарисована.

– Друг любезный, я не понимаю, о чем вы толкуете.

– Виноват, Пеллинор, я решил, что это вы с закрытыми глазами рисовали свинью.

Сэр Паломид нашел, что настало время вмешаться.

– Сэр Груммор, – застенчиво молвил он, – наблюдал некий феномен, клянусь Юпитером!

– Феномен?

– Явление, – объяснил сэр Груммор.

– Какое еще явление? – подозрительно поинтересовался Король.

– Такое, что вам бы понравилось.

– У него было четыре ноги, – добавил сарацин.

– Это что, животное, овощ или минерал? – спросил Король.

– Животное.

– Свинья? – осведомился Король, у которого родилось подозрение, что они намекают на что-то.

– Нет-нет, Пеллинор. Какая еще свинья? Выбросьте вы этих свиней из головы. Эта штука издавала шум, подобно собачьей своре.

– Как от шестидесяти гончих, – пояснил сэр Паломид.

– Так это кит! – воскликнул Король.

– Нет, Пеллинор, нет. Кит же безногий.

– Но шум от него именно такой.

– Так кит или не кит?

– Дорогой мой, откуда мне знать? Постарайтесь не уклоняться от темы нашей беседы.

– Я и рад бы, да что за тема-то, что? Это походит на игру в зверинец.

– Да нет же, Пеллинор. Эта штука, которую мы видели, она лает.

– Ну, я вам скажу, – взвыл Пеллинор. – Лучше бы вы оба заткнулись или ушли бы отсюда. То у вас киты, то свиньи, теперь еще лает какая-то штука, это же спятить можно. Вам что, трудно оставить человека в покое? Он бы порисовал себе немного и без особого шума повесился, раз и навсегда. Я хочу сказать, это не такая уж невыполнимая просьба, что? Как по-вашему?

– Пеллинор, – сказал сэр Груммор, – крепитесь. Мы видели Искомого Зверя!

– Почему?

– Почему?

– Да, почему?

– А почему вы говорите «почему»? Я имел в виду, – пояснил сэр Груммор, – что вы могли бы спросить «где» или «когда». Но почему «почему»?

– А почему нет?

– Пеллинор, вы что, утратили всякое чувство приличия? Я же говорю вам, мы видели Искомого Зверя, – он здесь, на утесах, совсем близко от нас.

– Он, к вашему сведению, не он, а она.

– Дело не в том, она или он, дружище. Дело в том, что мы ее видели.

– Так почему бы вам не пойти и не поймать ее?

– Потому что это не наше дело – ловить ее, Пеллинор, а ваше. В конце-то концов, она – труд всей вашей жизни, разве не так?

– Дура она.

– Может, дура, а может, не дура, – сказал сэр Груммор обиженным тоном. – Суть в том, что она ваш magnum opus. Только Пеллинор способен ее словить. Вы это сами всегда твердили.