Король былого и грядущего

– Ну-с, – сказал Король, – нам непременно нужно и дальше толковать о Гавейнах? Получу я наконец поцелуй от собственной жены?

– Дорогой.

Она потянулась к мужу и поцеловала его в лоб, думая о нем, как о старом и верном друге, – как о ручном медведе. Ланселот поднялся:

– Мне, может быть, лучше уйти?

– Останься, Ланс. Так приятно хоть немного побыть с вами наедине. Иди сюда: сядь к огню, спой нам песню. Скоро нам уже и огонь не понадобится.

– Да, – сказала Гвиневера. – Как странно, скоро уже лето.

– И все равно приятно посидеть у огня, дома.

– Хорошо вам сидеть у себя дома, – странным тоном сказал Ланселот.

– О чем это ты?

– У меня-то дома нет.

– Не горюй, Ланс, еще будет. Подожди, пока доживешь до моих лет, а там уж и начинай тревожиться по этому поводу.

– Можно подумать, – сказала Королева, – что не каждая встречная женщина гонится потом за тобой целую милю, а то и две.

– С ищейками, – добавил Артур.

– Да к тому же половина из них напрямик делает тебе предложение.

– И ты еще жалуешься, что у тебя дома нет.

Ланселот рассмеялся, последний ледок напряжения был сломан.

– А ты, – спросил он, – женился бы на женщине, которая гоняется за тобою с ищейками?

Прежде чем ответить, Король серьезно обдумал вопрос.

– Я бы не смог, – сказал он наконец, – я, видишь ли, уже женат.

– На Гвен, – сказал Ланселот.

Странно. Казалось, они разговаривали уже не словами, но значениями, отличными от слов. Как муравьи, беседующие при посредстве антенн.

– На Королеве Гвиневере, – поправил его Король.

– Или на Дженни? – предположила Королева.

– Да, – согласился он, но лишь после долгой паузы, – или на Дженни.

Наступило еще более глубокое молчание, и в конце концов Ланселот снова встал:

– Ну ладно, мне нужно идти.

Артур положил ладонь ему на руку:

– Нет, Ланс, останься на минуту. Я хочу кое-что рассказать Гвиневере сегодня и предпочел бы, чтобы и ты послушал. Мы столько времени прожили вместе. Я хочу исповедаться в одной давней истории, а ты как-никак один из членов нашей семьи.

Ланселот сел.

– Ну вот и хорошо. Теперь дайте мне каждый руку, а я сяду между вами, вот так. Ну что же. Моя Королева и мой Ланс, и ни один из вас не укорит меня тем, что я собираюсь вам рассказать.

Ланселот с горечью произнес:

– Не нам укорять кого бы то ни было, Король.

– Да? Ну ладно, я не знаю, что ты имеешь в виду, но я хочу рассказать вам кое о чем, сделанном мной в молодости. Это еще до того, как я женился на Гвен, и задолго до твоего посвящения в рыцари. Вы согласны меня послушать?

– Конечно согласны, если тебе это нужно.

– Только мы не верим, будто ты сделал что-либо дурное.

– Собственно говоря, все началось еще до моего рождения, когда отец полюбил Графиню Корнуолльскую и убил Графа, чтобы ее получить. Она была моей матерью. Эта часть истории вам известна.

– Да.

– Возможно, вы не знаете, что я родился не в самое удачное время. Слишком скоро после бракосочетания отца и матери. Потому-то они и скрыли мое рождение и еще в пеленках отослали меня к сэру Эктору, чтобы он меня вырастил. Сам Мерлин меня и отвез.

– А потом, – весело сказал Ланселот, – когда твой отец умер, тебя привезли ко двору, и ты вытащил из камня волшебный меч и доказал, что ты – по праву рождения Король над всей землею Английской, и с той поры жил счастливо, и на том вся история и кончается. Я бы не назвал ее такой уж плохой.

– К сожалению, на этом она не кончается.

– Как это?

– Видите ли, дорогие мои, меня отобрали у матери, едва я родился, и куда меня дели, она не знала. Не знал и я, кто моя мать. Единственными людьми, осведомленными о нашем с нею родстве, были Утер Пендрагон и Мерлин. Много лет спустя, уже став Королем, я познакомился с родичами моей матери, так и не зная, кем они мне приходятся. Утер уже умер, а Мерлин вечно путался в своем ясновидении и просто забыл рассказать мне о них, поэтому мы встретились как чужие друг другу. Одну из моих родственниц я нашел очень умной и привлекательной.

– Знаменитые Корнуолльские сестры, – холодно обронила Королева.

– Да, дорогая, знаменитые Корнуолльские сестры. У покойного Графа было три дочери, приходившихся мне, хоть я того и не знал, сводными сестрами. Их звали Моргана ле Фэй, Элейна и Моргауза, они почитались первыми красавицами Британии.

Двое слушателей ждали, когда тихий голос Короля возобновит рассказ, что он и сделал, не дрогнув.

– Я влюбился в Моргаузу, – прибавил он, – и у нас родился ребенок.

Если кто-то из двоих и почувствовал удивление, негодование, сострадание или зависть, они их не выказали. Их больше всего удивило, что тайну удалось сохранить столь долгое время. Оба они по голосу Короля почувствовали, что он мучается и не хочет, чтобы его прерывали, пока он до конца не облегчит свою душу.

В молчании они долго смотрели на огонь, это была самая длинная пауза в разговоре. Наконец Артур пожал плечами.

– Так что, сами видите, – сказал он, – я отец Мордреда. Гавейн и прочие – племянники мне, а Мордред настоящий мой сын.

По глазам Короля Ланселот понял, что можно говорить.