Король эльфов

Добравшись до кабинета, он поручил Рамсею позвонить в один из отделов Торгпредства — «Добыча полиметаллических руд» — и попросить, чтобы по возвращении из посольства начальник отдела связался с ним.

Ответный звонок раздался около полудня.

— Наверное, вы заметили, что на собрании мне стало дурно, — сказал в трубку Тагоми. — Очевидно, это всем бросилось в глаза. Особенно мое поспешное бегство.

— Я ничего не заметил, — ответил чиновник «полиметаллических». — Но, не увидев вас после заседания, я встревожился, не случилось ли чего.

— Вы очень любезны, — уныло поблагодарил мистер Тагоми.

— Вовсе нет. Я уверен, все были поглощены докладом мидовца и ничего кругом не замечали. Вас, наверное, интересует, о чем говорилось после вашего ухода? Вы успели выслушать первую часть доклада?

— Да, вплоть до Зейсс-Инкварта.

— Затем докладчик подробно осветил экономическую ситуацию в Рейхе. На Родных островах сложилось мнение, что намерение Германии обратить все население Европы и Средней Азии в рабов, уничтожив всю интеллигенцию, буржуазию, патриотически настроенную молодежь, грозит экономической катастрофой. До сих пор немцев спасали только достижения в науке и технике. Образно говоря — чудо-оружие.

— Да, — подтвердил Тагоми. В одной руке он держал трубку, а другой налил себе чашку горячего чая. — Как спасли их в войну снаряды ФАУ и реактивные истребители.

— Немцы — мастера на подобные штучки, — продолжал чиновник «полиметаллических». — Но сейчас они опережают нас только в области атомной энергетики да в области развлечений — согласитесь, запуск ракет на Венеру и Марс очень напоминает цирк. При всех объемах германского импорта, как подчеркнул докладчик, снаряжение подобных экспедиций не дает никакой экономической выгоды.

— Но со стороны выглядит эффектно, — заметил Тагоми.

— У докладчика мрачные прогнозы. По его убеждению, большинство высокопоставленных нацистов боятся смотреть правде в глаза. Тем самым, они усугубляют тенденцию к мероприятиям, для которых требуется большое усилие, напряжение, мероприятиям авантюрным, с непредсказуемыми последствиями. Сначала — приступ маниакального энтузиазма, затем страх и отчаянные призывы Партии. Вывод докладчика: подобная ситуация способствует приходу к власти самых безответственных и безрассудных претендентов.

Нам следует готовиться к худшему. Судя по всему, ответственные и трезвомыслящие потерпят поражение в начавшейся борьбе.

— А кого он считает худшим? — Тагоми сделал глоток.

— Гейдриха. Доктора Зейсс-Инкварта. Геринга. Такова точка зрения Имперского правительства.

— А приемлемыми?

— Бальдура фон Шираха и доктора Геббельса. Но на этот счет он был очень краток.

— Что он еще говорил?

— Сказал, что сейчас мы больше, чем когда-либо, должны сплотиться вокруг Императора и Кабинета.

— А потом, видимо, была минута молчания в знак соболезнования?

— Да.

Тагоми поблагодарил собеседника и повесил трубку. Но звонок селектора не дал ему спокойно допить чай.

— Сэр, вы хотели выразить соболезнование германскому консулу, — напомнила Эфрикян. И добавила после паузы: — Мне зайти к вам с диктофоном?

«А ведь верно, — подумал Тагоми. — Совсем из головы вылетело».

— Да, зайдите, — ответил он.

Она вошла и спросила с улыбкой:

— Вам лучше, сэр?

— Да. Благодаря витаминам. — Безуспешно порывшись в памяти, он спросил: — Напомните мне, пожалуйста, как зовут консула.

— Да, сэр. Барон Гуго Рейсс.

— Mein Herr, — начал мистер Тагоми, — известие о безвременной кончине вашего вождя Мартина Бормана повергло нас в скорбь. Эти слова я пишу со слезами на глазах. Вспоминая доблестные подвиги герра Бормана, не жалевшего усилий для защиты германского народа от внешних и внутренних врагов, вспоминая его жесткую, бескомпромиссную борьбу с малодушными, которые предали тысячелетнюю мечту человека о космосе, куда устремилась светловолосая, голубоглазая нордическая раса в своей... — Он замолчал. Надо было как-то закончить фразу. Эфрикян ждала с выключенным диктофоном.

— Мы живем в великое время, — задумчиво произнес он.

— Записыавть, сэр? — встрепенулась секретарша. — Этот текст?

— Нет. Я обращался к вам, — ответил Тагоми.

Она улыбнулась.

— Перемотайте назад, — попросил он.

Зашуршала пленка. Из двухдюймового динамика зазвучал металлический голос «...не жалевшего усилий для спасения...» — казалось, в динамике бьется и пищит какое-то насекомое.

— Закончим так, — произнес он, дослушав запись: — ... решимости возвеличить и принести себя в жертву, и тем самым занять нишу в истории, из которой никто во всей Вселенной не сможет ее вытеснить, я испытываю невыразимую горечь утраты... — Тагоми умолк и задумался. — Мы все — насекомые, — сказал он вдруг. — Слепо бредем к чему-то ужасному или наоборот — высокому, чистому. Вы согласны? — Он поклонился. Эфрикян, сидевшая с диктофоном в руках, слегка поклонилась в ответ. Напечатайте и отправьте, — велел он. — С подписью и всем прочим. Если сочтете нужным, внесите поправки.

В дверях секретарша остановилась и с интересом посмотрела на него.