Король Георг V

«Я как-то ему признался, — писал Остнн Чемберлен о Бонаре Лоу, — что сделал несколько попыток прочитать „Упадок и гибель“[106]

Гиббона, но так и не смог добраться до конца. Он был потрясен и заявил, что находит это описание великой плеяды амбициозных людей, реализующих собственные амбиции только для того, чтобы обмануться в своих надеждах, самым впечатляющим из всех исследований». Действительно, существует большая разница между сибаритствующими тиранами и скромным торговцем из Глазго, для которого самым большим сумасбродством была игра в шахматы. Тем не менее ничто, описанное у Гиббона, не может затмить собственную трагедию Бонара Лоу. Став, наконец, премьер-министром, он внезапно заболел. У него обнаружили рак горла. Его пребывание на посту премьера продлилось всего 209 дней.

Не особенно эффектное, новое премьерство вполне соответствовало настроению страны, сначала вдохновленной и очарованной, затем уставшей и разочарованной чересчур динамичным руководством Ллойд Джорджа. Бонар Лоу видел свою задачу в возвращении к традиционным методам правления. «Должен признаться, — говорил он на собрании в Карлтон-клубе, — что в нынешнем кризисе, с которым мы столкнулись, лично я придаю большее значение сохранению единства партии, нежели победе на следующих выборах». Он также собирался возродить практику ответственности правительства, атрофировавшуюся при установленном Ллойд Джорджем почти президентском режиме, и распустить группу неофициальных советников, известную под названием «Парковая зона»,[107]

— она действовала независимо от лорда Керзона, а иногда даже становилась в оппозицию проводимой им внешней политике. Такое возвращение к привычным вещам радовало короля, который уже давно простил Бонару Лоу его неверный совет относительно гомруля. Установившимся между ними отношениям взаимного уважения явно недоставало теплоты, а тем более — близости, однако король с искренним огорчением воспринял полученное от Бонара Лоу 23 мая 1923 г. прошение об отставке. Он тотчас же написал ему:

«Я хотел бы выразить искреннюю благодарность и признательность за подлинный патриотизм и самопожертвование, которые Вы проявили прошлой осенью, согласившись в исключительно сложный момент занять пост премьер-министра. Своим поступком Вы оказали мне неоценимую помощь.

Я очень надеюсь, что в обстановке абсолютного отдыха и покоя Ваше здоровье полностью восстановится».

В то же воскресенье король приготовился использовать самую важную из своих прерогатив: назначение нового премьер-министра. Полвека спустя в аналогичных обстоятельствах суверен стал бы дожидаться избрания нового партийного лидера, чтобы поручить победителю исполнение обязанностей премьера, однако в 1923 г. столь плавной процедуры передачи власти еще не существовало, и король Георг должен был принимать решение самостоятельно.

Те сорок восемь часов, которые понадобились ему на принятие этого решения, можно включить в число самых драматических в британской политической истории, и хотя на сей счет существует немало документальных свидетельств, некоторые обстоятельства по-прежнему остаются загадочными. Смертный приговор, вынесенный Бонару Лоу врачами; спекуляции относительно кандидатуры его преемника; состязание между Керзоном и Болдуином — опытным, но надменным министром иностранных дел, представлявшим палату лордов, и неискушенным, но по-человечески привлекательным министром финансов из палаты общин; попытка секретаря Бонара Лоу ввести в заблуждение короля относительно предпочтений бывшего премьер-министра; противоречивые советы Бальфура, рекомендовавшего Болдуина, и Солсбери, рекомендовавшего Керзона; смиренная готовность Болдуина служить под началом Керзона; спокойное ожидание Керзоном в Сомерсете королевской телеграммы, которая должна была вызвать его в Лондон, и неспешная доставка ее полисменом на велосипеде (в 1923 г. даже министр иностранных дел не считал нужным установить телефон в своем загородном доме); полная радостного предвкушения поездка в Паддингтон; почти единодушные прогнозы прессы в пользу Керзона; кажущаяся неизбежность премьерства, когда личный секретарь короля прибыл на Карлтон-Хаус-террас; убийственная новость о том, что, пока Стамфордхэм произносил слова утешения, Болдуин, кандидатуру которого почти никто не принимал всерьез, получил предложение сформировать новое правительство: такова была трагикомедия, срежиссированная и поставленная нашим главным героем.