Король гордости (ЛП)

— Так получилось, что мы вышли из туалета в одно и то же время. Вряд ли это можно классифицировать как преследование, — сказал я с бесконечным терпением. — Могу я напомнить тебе, что встал из-за стола первым? Если уж на то пошло, я должен спросить, не преследуешь ли ты меня.

— Прекрасно, — согласилась она. — Но как насчет того, когда ты последовал за мной в комнату с пианино? Дважды?

Тупая пульсация возникла у меня за виском. Я вдруг пожалел, что согласился на ужин.

— Сколько раз ты собираешься поднимать этот вопрос?

— Столько раз, сколько тебе потребуется, чтобы дать мне прямой ответ. — Изабелла встала на цыпочки, приблизив свое лицо к моему. Каждый мускул в моем теле напрягся. — Кай Янг, ты влюблен в меня?

Абсолютно нет. Сама идея была абсурдной, и я должен был сказать ей об этом немедленно. Но слова не выходили, и я колебался достаточно долго, чтобы глаза Изабеллы расширились. Их дразнящий блеск потускнел, уступив место тому, что выглядело как тревога.

Раздражение вспыхнуло в моей груди. Я не был романтически заинтересован в ней — мой интерес был интеллектуальным, ничего больше, — но была ли перспектива настолько ужасной?

— Мы не в старшей школе, — сказал я напряженным голосом. — Я не влюбляюсь.

— Это все еще не прямой ответ.

Мои задние зубы сжались. Прежде чем я успел сообщить ей, что мой ответ, по сути, был прямым ответом, если она читала между строк, низкое гудение наполнило воздух, за которым последовало зловещее мерцание огней. Низкий, коллективный ропот усилился в столовой.

Изабелла напряглась, ее пальцы обвились вокруг моих бицепсов. Мой пульс глухо забился в венах.

— Что такое?

У нее не было шанса закончить предложение, прежде чем по залу пронесся еще один гул, пронзительный и сердитый, как пила, вспарывающая дерево.

Затем, с последним, шипящим мерцанием, свет полностью погас.

ГЛАВА 9

Несколько криков из столовой разнесли в клочья сдержанную элегантность ресторана. Я ахнула — не от криков или внезапного отключения света, а от веса твердого, мускулистого мужского тела, прижимающего меня к стене.

Только что я дразнила Кая в отместку за его игрушечный вопрос в машине; в следующее мгновение я была прижата к нему вплотную, грудь к груди, бедро к бедру, мои легкие наполнились пьянящим ароматом дерева и цитрусовых.

Наша близость вернула меня к прошлой неделе, когда мы оказались в похожем положении в комнате с пианино. Только на этот раз это не было случайностью.

Мир затуманился по краям, пока мы стояли там, застыв, тело Кая образовывало защитный щит над моим. Никаких слов, только учащенное дыхание и адреналин, разливающийся в воздухе, как аккумуляторная кислота. Это разъедало туман, пока мои чувства не обострились достаточно, чтобы различать очертания в темноте.

Я вздернула подбородок, мое сердце сделало еще один неуверенный стук, когда я увидела, что Кай смотрит на меня в ответ. Было слишком темно, чтобы разглядеть отдельные контуры его лица, но это не имело значения. Я уже запечатлела их в памяти — элегантный разрез его скул, скульптурную безжалостность его рта и жар, кипящий под прохладной завесой темных, непроницаемых глаз.

Свет погас. Ничего гнусного, но достаточно шокирующего, чтобы вызвать реакцию «беги или дерись», — и его первым инстинктом было защитить меня.

Мое сердце сжалось. Я зажала в кулаке пригоршню сшитого на заказ хлопка и проглотила пересохший комок в горле. Несмотря на отключение электроэнергии, электричество шипело вокруг нас, и одна искра была на волосок от того, чтобы загореться.

Кай переместился, его рука обвилась вокруг меня, как будто он мог почувствовать напряжение, проникающее в мои застывшие мышцы. На первый взгляд он мог показаться мягким, воплощением спокойной вежливости и научного обаяния, но у него было тело бойца. Крепкий и поджарый, с мускулами, задрапированными в самую элегантную ткань. Волк, переодетый в овечью шкуру.

И все же мои внутренние тревоги молчали, а тело было податливым. Несмотря на всю теоретическую опасность, которую он представлял, я никогда не чувствовала себя в большей безопасности.

Жужжание, и темнота исчезла так же внезапно, как и материализовалась. Свет обжег мне глаза; когда я моргнула, прогоняя дезориентацию, моя мечтательная дымка в коконе испарилась вместе с ним.

Мы с Каем смотрели друг на друга еще какое-то время, прежде чем отстранились с поспешностью людей, которые случайно дотронулись до горячей плиты.

Кислород хлынул в мои легкие, усиливая гром в ушах.

— Нам следует вернуться.

— Они, наверное, задаются вопросом, где…

Наши голоса перекрывали друг друга в какофонии шума. Яркие краски заиграли на скулах Кая, и его челюсть напряглась, прежде чем он наклонил голову в конец зала.

Никто из нас не произнес ни слова, пока мы возвращались в столовую, но воздух был тяжелым от невысказанных слов. Сторона моего тела, обращенная к нему, покалывала от осознания. Я ненавидела то, как он мог это делать — заставлять меня чувствовать так много, когда я поклялась больше ничего не чувствовать к таким мужчинам, как он.