Король Парижа

   — Александр, — прошептала Катрин и, повернувшись к ребёнку, прильнула поцелуем к его покрытой пушком головке; из глаз её лились слёзы.

Служащий попросил расписаться в качестве свидетелей акушерку и консьержа, подал Катрин свидетельство о рождении, предварительно попросив её оплатить марку налогового сбора, и удалился.

Так появился на свет маленький Александр Лабе — незаконное дитя внебрачной связи матери, которую Дюма даже не упомянул в своих «Воспоминаниях», и отца, вовсе не упомянутого в книге записей актов гражданского состояния.

Глава XV

НЕПОБЕДИМЫЙ ЖЕЛУДОК

Невзирая на то что со своей маленькой семьёй Дюма обошёлся недостойно, я вынужден признать, что он был по натуре добрым человеком. Очень добрым. Можно приводить бесчисленные примеры незлобивости и великодушия Дюма.

Максим Дюкан[75] — он вместе с Дюма сопровождал Гарибальди в сицилийском походе — имел все основания дать писателю прозвище «кроткий великан».

Но вряд ли можно было рассчитывать превратить даже кроткого великана в такого мужа и отца, какого желает заполучить большинство женщин.

Представьте себе один из визитов Дюма в свою бывшую мансарду. Сначала это радость встречи; потом сотни забавных историй о том, как растёт ребёнок; они с Катрин говорят о зубках, которые у него режутся, о первых его шагах, первых словах, что тот лепечет... Ну а дальше?

Бесконечно говорить о детях невозможно. К тому же дети должны рано ложиться спать. И вот в тёмной комнате начинают шёпотом вестись разговоры, вроде следующего:

   — Замолчи! Я просила тебя помолчать. Ты что, не слышишь?

   — Конечно, слышу, но в конце концов...

   — Вот именно, в конце концов... После того, как я его с таким трудом уложила, я не хочу, чтобы ты его разбудил.

— Но мы же будем совсем тихо, очень нежно.

   — Знаю я твою нежность. Сам видишь, до чего она меня довела.

Через какое-то время Дюма встаёт с постели и собирается зажечь огарок свечи.

   — Я запрещаю тебе зажигать свет!

   — Но как, чёрт возьми, я смогу заниматься?

   — А ты не можешь лежать в постели и спать? Неужели ты должен либо брать женщину, либо хвататься за книгу?

   — Мне необходимо чем-то заняться. Я не могу бездельничать до рассвета.

   — Сон — тоже дело. Ты мог бы для разнообразия и поспать.

   — Ты считаешь, что сон — дело. Наоборот! Он — ничто. Сон — это пробел в жизни, предвосхищение смерти. Я отказываюсь спать.

   — Оно и понятно. Ты не можешь уснуть после ужина, который проглотил.

   — На что ты намекаешь?

   — На то, что ты слишком много ешь. Разве можно уснуть с битком набитым желудком?

   — Ты намекаешь, что у меня несварение желудка. Я даже не знаю такого слова. У меня железный желудок, я могу переварить всё. Я ем потому, что голоден, а работаю потому, что полон энергии.

Любопытно отметить, что очень часто характер Дюма объясняют расстройством у него желудка. Даже Дюма-сын намекал на это, когда кто-то в шутку сказал ему, что его собрание сочинений составляет около дюжины томов, тогда как ни один издатель ещё не дерзнул опубликовать полное собрание произведений его отца (самое большое собрание сочинений Дюма-отца, так называемая «коллекция Кальмана-Леви», включает только двести девяносто пять томов).

   — Я не написал столько, сколько мой отец, — ответил Дюма-сын, — наверное, потому, что по ночам хорошо сплю, а отец не удосуживался даже лечь в постель из-за сильных спазмов желудка которыми мучился. Я нередко видел, как ночью он одной рукой невероятно быстро пишет, а другой гладит живот, извлекая из глубины своих внутренностей какую-то зловещую отрыжку. Тем не менее отец утверждал, что он счастлив, и для него лучший способ избавиться от болей заключается в том, чтобы погрузиться в работу.

Лично я не думаю, что несварением желудка можно объяснить творческую силу Дюма; этим не объяснишь и натянутый характер его отношений с Катрин и сыном.

Но верно, что время от времени Дюма страдал спазмами желудка. Однажды он проконсультировался на сей счёт у доктора Грюби. Тот предписал ему особый режим питания.

   — Три раза в день, — сказал доктор, — ешьте холодную говядину, приправленную оливковым маслом, обильный салат из огурцов и запивайте всё это стаканом молока. Если в промежутках между приёмами пищи почувствуете голод, выпейте чашку горячего шоколада. Ко мне придёте через неделю.

Дюма буквально исполнил предписание врача и явился к нему спустя неделю. Едва Дюма вошёл в кабинет, доктор Грюби воскликнул:

   — Ступайте домой! Вы абсолютно здоровы. Забудьте о врачах.

   — Нет, — простонал Дюма, — я испытываю те же боли, что и прежде.

   — Вы соблюдали мой режим?

   — Свято.

   — Значит, вы здоровы как дуб. То, что после такого режима вы пришли ко мне на своих ногах, доказывает: вы сильны как бык; ведь обыкновенный человек, следуя в питании моим предписаниям, через три дня стоял бы уже на пороге могилы.

Дюма вздохнул, потёр живот и отправился домой работать.