Король рейтингов

Шмулик не стал отвечать тем же. Вместо этого он напустил на себя просвещенный вид, заявил, что он кандидат наук (не уточняя, каких именно), и прочитал лекцию. Совершенно бесплатно. Со слов соседа выходило, что компьютер и телефон резонируют на особой частоте, которая вызывает рак. Особенно опасно облучение для женской груди – она же ближе всего к излучателю. На целых несколько сантиметров! Поэтому смотреть на дисплей можно только тогда, когда на шее висит железная цепь. Дескать, металл впитывает излучение в себя.

На следующий день весь дом лицезрел «пенсионный патруль» с цепями на шеях. У кого-то – от старой бензопилы, у кого-то – от обездоленного советского сливного бачка, у кого-то – приводная…. Да что там шеи – пальцы бдительных стражей лавочки тоже были унизаны перстнями. У одной я заметила кастет… После этого даже гопники стали обходить наш подъезд стороной. Жаль, продлилось бесплатное представление недолго: защита от рака груди оказалась очень тяжелой, и бабки перешли на привычную облегченную униформу. Но подозреваю, что латы и шапочку из фольги дома все же заимели…

Дэн

Уходить от рыжей не хотелось. Здесь было тепло. Хотя батареи и обжигали холодом, а квартира (как наверняка и все остальные в доме) успела выстыть под осенними дождями и ветрами. Не иначе как коммунальщики выжидали: а вдруг именно в этом году обойдется и зимы не будет?

Но все же хотелось остаться. Потому что тут была она. Иногда – невозможная. Порою – раздражающая, отвлекающая, бесящая… А еще желанная, манящая… Моя рыжая.

От последней мысли чуть не споткнулся, выходя из подъезда. Моя? Когда она успела стать моей? Хотя бы в мыслях. Зараза рыжая. Пролезла же в голову.

Я всегда старался избегать привязанностей. Насмотрелся на отца. Этого хватило. Когда мать ушла, мне едва стукнуло тринадцать. Я был бунтарь, дикарь, идиот.

«Ты потом поймешь…» – говорила она, собирая чемодан. Я не понял. Вырос и не понял до сих пор, как можно было бросить нас ради своей гадской работы. Сорваться, потому что позвали в Штаты. Она хотела карьеры. Отец ее отпустил и стал ждать. Год, два, пять… пока не узнал, что все это время мать ему изменяла. Как, впрочем, и до отъезда.

Она уехала не ради работы. Просто мы ей мешали. Он подал на развод сам. И сломался. И такой сломанный до сих пор. За ним присматривает сиделка, которую я оплачиваю. Он под наблюдением лучших специалистов, но… его почти раздавили, размазали сильные чувства. Привязанность, которую он называл любовью.

Я в жизни ничего не боялся. Почти. Единственное, что меня страшило, – стать таким же, как отец. И лекарство от этого страха было одно: не испытывать глубоких чувств.

Надо переспать с рыжей. Меня задело то, что я не получил от нее того, что хотел. Вот она и зацепила меня. Ничего больше.

Именно так я думал и, давя на гашетку, мчал по ночному городу.

Дана

Утро началось с мысли о возрасте. Вернее, о том, что я уже слегка мудрая и совсем чуточку – не юная. Но только каплю, самую малость. Потому как молодой и полной дурост… жизненных сил девице надлежит стремиться к совершенству. Зарядка там, контрастный душ, диета. Я уже перешагнула рубеж в двадцать пять, поэтому ныне уже же ратовала не за идеалы, а за одеяло. Коим и накрылась, заслышав будильник. Как итог – чуть не проспала.

Еще одна смена – и можно будет как следует выспаться, отдохнуть на второй работе, в частной клинике… Этим и утешала себя, когда делала обход, принимала роды, перешучиваясь с Лешкой. Даже отвечая на звонок Евы, мечтала о том, что у меня будет выходной.

Впрочем, подруга моих чаяний не разделяла. Ей нужно было выговориться. А все потому, что ей испортили волосы. Ради очередной роли Ева должна была стать блондинкой. Но по видеосвязи я лицезрела ее с кислотно-зеленым цветом шевелюры, которая еще и сильно поредела. Голова Евы чем-то напоминала хорошо прополотый газон. Да уж. До этого у нее таких казусов не случалось.

– Как тебя угораздило? – только и спросила я.

– Угораздило не меня, а одну идиотку, которая отчего-то решила, что мой Додик должен бросить меня и вернуться к ней. Вот, даже мастера моего подкупила, чтобы та волосы испортила… Но ничего, я с мастером разберусь, ее ни в один салон не примут. И с этой ревнивой гадиной тоже! – мстительно закончила Ева.

Я отчего-то не сомневалась, что она разберётся, и еще как. Только бы мне после этих разборок не пришлось, как лучшей подруге, думать, куда спрятать трупы…

Нет, конечно, у меня приятельница в морге была. Как говорится, врач, у которого нет знакомого патологоанатома, как минимум вызывает подозрения. Ибо как же он тогда учился. Ведь карающий меч распределения обычно хотя бы одного из группы радует направлением на патанатомию.

Пока я размышляла, Ева, которая пользовалась у мужчин успехом, деньгами и жилплощадью, рассказывала, как вела бой за свои честно прибранные к рукам ресурсы. То бишь сражалась с соперницей за Додика.

– Да, нелегкое это дело – отгонять от любовника конкуренток, – не удержалась я.