Король Теней

— Он говорит, что этот мужчина получил ужасную рану на левой стороне живота, — перевел Фрателло. — Лучанза делает все возможное, но ваш друг потерял очень много крови, и Лучанза опасается, что он скоро скончается. Это лишь вопрос времени. Конечно, он промыл рану и наложил швы, но… это сложно. Поэтому наш врач старается сделать так, чтобы ему было как можно комфортнее.

Мэтью стоял у кровати, глядя сверху вниз на серое, блестящее от пота лицо. Голова Хадсона слегка повернулась, он приоткрыл глаза, в попытке рассмотреть размытую фигуру над собой.

Мэтью не знал, что сказать. Он даже не осознал, что с его губ срываются слова:

— Во что ты, черт возьми, вляпался?

Ответа не последовало. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Хадсона. И вдруг на его лице появилась страдальческая улыбка.

— Я слышу… как говорит… мальчик, — просипел он.

— Что с тобой случилось?

— А на что… это похоже? Меня… победили. Бром. Он лучше меня… с этим… проклятым мечом.

— Где он?

— На болоте. Я пытался… — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. — Я пытался… вытащить его оттуда. Но… бросил его. — Он издал хриплый смешок, в котором была только печаль и не толики веселья. — Ангел Смерти… ушел из этого мира.

— Но ты не ушел, — с нажимом произнес Мэтью, будто это могло убедить друга не умирать. — Ты только наполовину присоединился к нему, вторая половина все еще здесь!

Хадсон хрипло вздохнул.

— Послушай меня! — воскликнул Мэтью. Хотя Хадсон весь взмок, Мэтью казалось, что он чувствует исходящий от него могильный холод. Веки Хадсона затрепетали, пытаясь закрыться. — Послушай! Не сдавайся! Слышишь меня? Я не позволю тебе сдаться!

— Ха, — тихо усмехнулся Хадсон. — Боюсь… тебе… придется с этим смириться…

Мэтью посмотрел на доктора, а затем на Фрателло.

— Это все, что он может сделать? Просто стоять и смотреть, как он умирает?

Фрателло снова заговорил с Лучанзой, который пожал плечами и покачал головой. В этот момент Мэтью заметил выгоревшую на солнце татуировку на правом предплечье доктора. Это было изображение женщины, а под ним надпись с завитками: «Mia Sophia».

Его вдруг осенило.

— Откуда взялся этот доктор? С того брошенного итальянского корабля?

— Доктор Лучанза родился на этом ост…

— НЕТ, НЕ РОДИЛСЯ! — крикнул Мэтью с такой силой, что и доктор, и Фрателло отпрянули назад. ДеКей положил руку на плечо Мэтью, пытаясь то ли успокоить, то ли удержать его. — Он не родился на этом острове! — продолжал бушевать Мэтью. — Вы тоже не родились здесь! Как и король Фавор! Вы оба англичане, потерявшие свои воспоминания! Боже, неужели вы не понимаете!?

— Полегче, — сказал ДеКей.

Мэтью сбросил его руку и повернулся к нему с пылающим лицом.

— Я пытался сказать вам, но вы не слушали! — рявкнул Мэтью. — Здесь есть сила — миазмы опьяняющего вещества в воздухе — называйте, как хотите! Это вещество затуманивает и искажает память! Я читал об этом у Плутарха! Плутарх знал это! Всё о Дельфийском оракуле и адитоне, об испарениях, поднимающихся из-под земли! Вероятно, вулкан имеет к этому какое-то отношение! Он множество лет пропитывал остров этим веществом, лишая всех жителей их прошлого и их личной истории! Я пытался сказать вам, но вы… — Он резко остановился, потому что ДеКей отступил, и в его здоровом глазу заплясала дикость. Возможно, это был страх. Мэтью уставился на Фрателло и доктора, выражения лиц которых были одинаково ошеломленными. Доктор, возможно и не понял ни слова, однако он чувствовал ярость говорившего. — … не слушали, — сокрушенно закончил Мэтью.

Фрателло прочистил горло, этот резкий звук прорезал тишину, воцарившуюся после последнего слова решателя проблем.

— Молодой человек, — сказал он одновременно твердо и осторожно, — мы все видим, как вы расстроены, и на то есть веские причины. Я уверен, у доктора есть что-нибудь, чтобы успокоить вас.

— Спасибо, я в этом не нуждаюсь, — сказал Мэтью, обращаясь по большей части к ДеКею. — Единственное, в чем я уверен, это в том, что если мы в ближайшее время не уберемся с этого острова, то вскоре мы и сами начнем верить, что родились здесь. Мы забудем наши имена, наши истории и даже наш язык. Забудем обо всем, что находится за пределами Голгофы. Как можно доказать, что сам воздух здесь отравлен и что это место само по себе — самый безжалостный злодей из всех, с кем я когда-либо сталкивался? Как?

— Никак, — покачал головой Фрателло. — Потому что вы ошибаетесь. Голгофа — это рай, и в настоящее время мы должны уберечь его от разрушения. — Он заговорил с доктором, который кивнул и отошел к одной из полок.

Пока Мэтью стоял над потерявшим сознание Хадсоном, Лучанза вернулся к кровати с маленькой бутылочкой мутно-белой жидкости в руке. Когда ДеКей увидел ее, у него возникло смутное воспоминание о докторе, который вытащил такую бутылочку из своего чемодана.

Он выпалил:

— Что это? Яд?

Фрателло уже собирался взять бутылку, но его рука замерла. Выражение его лица было пустым.

— Это эликсир вечного и прекрасного сна, — сказал он. Его брови поползли вверх.

— Откуда вы знаете, что после него наступает прекрасный сон? — упорствовал ДеКей.