Король Теней

— О, конечно. Но, пожалуйста, возьмите это. — Мужчина достал из кармана маленькую карточку и сунул ее в руку Адама. — Здесь мой лондонский адрес. Когда это шоу вам надоест — а это со временем обязательно произойдет, — вспомните эту встречу. А до той поры сохраните мою визитку и подумайте о том, чтобы как-нибудь наведаться в Лондон. Я могу обещать вам очень интересную экс…

— Кто этот джентльмен, Адам? — прозвучал голос рядом, и в нем отчетливо слышался холодок. Леди Индиго неслышно подошла к Адаму сзади и положила свою синюю руку ему на плечо. — И что за дела здесь ведутся?

— Никаких, мадам, — сказал Флей, почтительно склонив голову. — Мы просто познакомились. — Он приложил палец к полям своей треуголки. — Желаю вам доброй ночи… Адам. А вашему увлекательному шоу — удачи.

С этими словами он развернулся и направился к экипажу, который, вероятнее всего, арендовал в деревне.

— Что это было? — спросила Леди Индиго, когда Флей достаточно отдалился.

— Ничего, насколько я могу судить.

— Хм. Что ж, лучше остерегайся людей, которые подходят к тебе, когда шоу заканчивается. Это случается не очень часто, но все же следует держать ухо востро.

— Но… зачем он приходил?

— А разве не очевидно? Знаешь ли, существуют люди, которые готовы заплатить нам за нечто большее, чем просто шоу. Но… мое воспитание не позволяет мне говорить об этом в подробностях. Пойдем. Ужин стынет.

Адам кивнул и последовал за Леди Индиго к поварскому фургону, однако его пальцы быстро убрали визитку Флея в карман штанов под мантией Доминуса. Он не собирался воспользоваться приглашением этого человека, но его грызло любопытство, и он хотел поподробнее изучить адрес под хорошим освещением. Затем он намеревался выбросить карточку, так как для него она не имела никакого значения.

Но он этого не сделал.

На визитке было написано:

«Дом сто тридцать три по Хайтауэр Лейн.

Гэвин Арчибальд Флей

Изысканные изделия из кожи»

Я полагаю, что для вас… представление только начинается, — сказал он при встрече. Что это могло значить?

Размышления ни к чему не привели, и он отложил визитку в сторону, чтобы продолжить представление, к которому привык, и насладиться зловещим выступлением Доминуса.

Наступило утро в конце августа, когда караван выехал на поле на окраине города Чоптом, где добывали олово. Когда дела были улажены, Сьюзен взяла Адама за руку, и они пошли на прогулку. Солнце пригревало, но не жгло, у ног на траве то тут, то там, вспархивали желтые бабочки. На дереве каркала ворона, ей вторила другая. Утро было наполнено умиротворением.

Внезапно Сьюзен взяла Адама за руку и спросила:

— Ты любишь меня?

Вопрос едва не заставил его пошатнуться, но он продолжил идти легким шагом, а на лице осталась полуулыбка, которую он носил так же искусно, как мантию Доминуса.

— Да, — ответил он, хотя в сердце у него было пусто. Знал ли он вообще, что такое любовь? Он не представлял себе, как она должна ощущаться. — Да, — повторил он, как будто боясь, что с первого раза она не расслышала. На самом деле он боялся, что первый ответ прозвучал слишком сдавленно и неуверенно.

Еще некоторое время они шли, ее меховое тело прижималось к Адаму. Сьюзен смотрела под ноги, как будто с каждым шагом возрастала опасность провалиться в трясину.

— Я ношу твоего ребенка, — наконец сказала она.

Адам глубоко вздохнул, и она восприняла это как такое же восторженное волнение, какое испытывала сама. Она продолжила:

— Это будет чудесно, Адам! Нам не нужно оставаться в шоу. У меня есть накопления. О, Адам, мой Адам! Теперь для нас начнется новая жизнь! Какое же это чудо!

Он остановился и посмотрел на нее. На тысячи тонких волосков, покрывавших ее щеки, лоб, подбородок, окружность рта. Теперь она иногда позволяла ему подстригать их. Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами, полными любви и надежды, а сын Черного Ворона в этот момент чувствовал внутри себя холод неподвижного камня.

— Ты уверена? — выдавил он.

— Да! Конечно! О, Адам, подумай об этом! Наши жизни навсегда переплелись, потому что теперь с нами будет наш ребенок. — Она сжала его руки почти до боли. Ее глаза светились радостью, и она принимала его молчание за ошеломление. Он и вправду был ошеломлен, однако наряду с этим в нем бушевали куда менее возвышенные чувства. — Я всегда мечтала… — начала она, но резко замолчала, ее глаза наполнились слезами. — О нормальной жизни. О любви. О семье. О своем доме — для нас и нашего ребенка. У меня есть деньги… их достаточно, чтобы начать.

— Начать? — переспросил он. У него тоже были сбережения: несколько фунтов в маленьком коричневом мешочке, но он сомневался, что этих денег хватит, чтобы что-то начать.