Королев: факты и мифы

... Преступление, совершенное над отдельным лицом, не есть преступление только перед лицом, прямо от него пострадавшим, но и перед целым обществом.

Николай Чернышевский

В первый день нового 1935 года «Правда» писала в передовой статье: «Страна охвачена энтузиазмом стройки прекрасной, радостной жизни. Контуры завершенного здания социализма уже видны каждому. Непоколебимое руководство ленинской партии, прозорливость ее вождя – гениального Сталина – обеспечивают неизбежность победы. 170-миллионный народ Страны Советов является единым, сплоченным, трудовым коллективом. Это единство достигло того уровня, когда никакие попытки врагов народа не могут его поколебать. Воровской выстрел в спину любимца народа Кирова не оправдал надежды врага. Наоборот, он лишь подчеркнул стальное единство советских рядов».

Эта статья звучит, как колыбельная песня: жизнь радостна и прекрасна, вождь гениален, попытки врагов не смогут поколебать народного единства, и победа неизбежна. Сталин словно убаюкивает 170 миллионов. А ведь, очевидно, где-то в это время продумывал он весь этот адский план уничтожения миллионов людей, всю череду этих кошмарных процессов, выжигающих не оппозицию даже, а лишь теоретическую возможность инакомыслия, составлял невероятный проект непререкаемого деспотизма, в сравнении с которым времена правления Гиерона Сиракузского, Александра Македонского, «бича божьего» Аттилы да и любого другого тирана кажутся детскими шалостями.

Были ли уже обречены тогда знаменитые красные генералы и прежде других Тухачевский? Очевидно были. Эти люди не могли жить дальше потому, что по духу своему не вписывались в задуманную систему. Идея «военно-фашистского заговора» еще не родилась, лишь через два года Фриновский обрадует Ежова своей «находкой», но не додумайся он до этого заговора, был бы другой.

Именно поэтому так одиозно выглядел Климент Ефремович Ворошилов. То, что Ворошилов мешал Тухачевскому организовать РНИИ, – частный маленький эпизод, и можно простить наркомвоенмору, что не оценил он ракеты: в мире были считанные люди, способные их тогда оценить. Нет, спор был глубже и шире, он охватывал кардинальные стратегические вопросы строительства армии. Если разговор касался будущей войны, Ворошилов видел перед глазами своими дико ревущую кавалерийскую лаву, лихих веселых бойцов, гладких, сытых коней, сверкание клинков над спутанными ветром гривами. Он видел гражданскую войну– только в будущей войне солдат, коней и фуража должно быть больше. Очевидно, Сталин заставил его поверить в авиацию. Хорошо, если пушек тоже будет больше. И пулеметов, конечно. У него не было какой-либо военной доктрины, пусть даже ошибочной. Приоритет кавалерии – не доктрина, а воспоминания. Как оно там будет дальше – представлялось туманным. А главное – он сжился с мыслью, что в конечном счете все будет решать Сталин, и это его полностью устраивало. Ворошилов не был лидером никогда, и это устраивало вождя. Поразительно, как он разглядел этого неумного, но смекалистого, темного, но умеющего маскировать скудость знаний луганского паренька, разглядел и не ошибся в нем. Проявив редкую политическую дальновидность, 38-летний наркомвоенмор выигрывает самое важное в своей жизни «сражение»: публикует в 1929 году статью «Сталин и Красная Армия». «Значение тов. Сталина как одного из самых выдающихся организаторов побед гражданской войны, – пишет он, – было до некоторой степени заслонено и не получило должной оценки... Я хочу хоть отчасти заполнить этот пробел».

И начал «заполнять»: вся история и царицынской эпопеи, и всей гражданской войны в целом пошла наперекосяк. Если отжать из всего написанного, точнее, наверное – из всего подписанного Ворошиловым, сироп славословий Сталину – останется мокрая горсть банальных слов.

Константин Симонов свидетельствует: «Помню, что приход Фрунзе на место Троцкого был встречен хорошо, помню, как были огорчены потом его смертью. Замена его Ворошиловым была воспринята с некоторым удивлением и недовольством – видимо, среди таких людей, как мой отчим, существовало мнение, что на опустевшее после смерти Фрунзе место наркомвоенмора следовало назначить более значительного и более военного, чем Ворошилов, человека».

Именно таким человеком был Тухачевский. Кадровый военный, окончивший не только кадетский корпус (тоже неплохо для формирования молодого человека), но одно из лучших в мире высших военных учебных заведений – Александровское училище. За первые полгода мировой войны – шесть орденов. Безоговорочно принял революцию, член партии с апреля 1918 года. В 25 лет командарм, затем командующий Южным Кавказским и Западными фронтами. Громил Колчака и Деникина, давил мятежи Муравьева и белочехов. Мог ли не испытывать по отношению к нему норкомвоенмор чувства собственной чисто профессиональной неполноценности?