Королева Бедлама

— Он вернется. Конечно же, он вернется!

— Мама… могло что-то случиться. Что-то очень… очень плохое. Быть может, несчастный случай. Я не знаю, я только предполагаю. Могло случиться.

Ее палец лег поперек губ Тревора.

— Тс-с! — сказала она. — Ты же не знаешь, а ты спроси кого хочешь. Гордона спроси, он тебе расскажет. Когда Николас уходит гулять, это потому что… ему надо подумать. Насчет какой-нибудь проблемы. Неприятной проблемы, да. Он ушел гулять, потому что… — она проглотила слюну, — потому что были неприятности.

— Да, — ответил Тревор. — А ты знаешь какие?

— Я… нет, я не знаю. Что-то было… вино… — Она затрясла головой, стараясь избавиться от воспоминания. — Николас последнее время очень волнуется. Здесь был адвокат. Этот самый мистер Примм. Я думаю… да, он остался обедать. Он говорил… — Тут она вздрогнула, как от физического удара, и не сразу смогла продолжать. — Он говорил, что мы должны это доказать. Доказать. Очень важно. — Она вдруг посмотрела на руки, расставила пальцы. — Боже мой! Мне надо кольца почистить!

— Мама, посмотри на меня. Пожалуйста.

Она опустила руки, на которых не было колец, и посмотрела на него.

— Видишь вот этого молодого человека? — Тревор показал на Мэтью.

— Да. — Миссис Свенскотт подалась ближе к сыну и прошептала: — Бывают же такие несчастья!

— Его зовут Мэтью Корбетт. Он мой друг, мама. Я уже сказал, что какое-то время буду очень занят. Очень… связан. И не смогу тебя навещать так часто, как мне хочется. Может быть, я даже не смогу сюда приехать, — по ее лицу пробежала рябь отчаяния, и он быстро добавил: — …неизвестно, сколько времени.

— Ты очень занятой и успешный юрист, — сказала она. — Ты сам знаешь, что тебе делать.

— Мэтью будет навещать тебя время от времени. Он будет рядом с тобой и будет слушать, когда ты захочешь говорить, и будет говорить, когда тебе захочется слушать, или будет читать тебе вслух, если ты пожелаешь. — Он сжал ее руки в ладонях. — Я хочу, чтобы ты знала: когда рядом с тобой сидит Мэтью, я тоже рядом. Когда он читает тебе, читаю я, и когда он говорит с тобой, я слышу. Ты понимаешь?

— Я понимаю, что у тебя мозги немного съехали после далекой морской дороги. — Она высвободила руку, погладила его по щеке. — Но ты этой жизнью доволен, и ты так занят — так что да. Мы с отцом ничего не имеем против, чтобы твой друг время от времени приходил к нам в дом. Не пожелает ли он остаться к обеду?

— Да, мадам, с удовольствием.

— Он не из любителей дарового угощения? — Произнесенный шепотом вопрос был адресован Тревору.

— Нет, вполне респектабельный джентльмен.

— Что ж, так и должно быть, ведь он же твой друг? — Она погладила его по щеке, как гладила, наверное, когда он был маленьким умным предприимчивым мальчишкой, и она видела открывающиеся перед ним возможности. — Сейчас ведь уже поздно, не правда ли? — спросила она.

— Поздно?

— Для меня поздно. Я такая уже стала глупая старуха. Но перед тобой… перед тобой теперь чудесный путь. Твоя карьера, Маргарет. И дети, дети, не забывай. Ах, каким ты можешь стать, Тревор! Тем, кем ты и должен вырасти. Ты знаешь, твой отец так во многом еще мальчишка. Я думаю, он никогда уже не повзрослеет. Как получилось, что вы с ним так похожи?

— Я не знаю, — был ответ. — Я только знаю, что любил… и люблю отца, и тебя, мама. И я всегда буду любить вас обоих, и выше вас никого не будет в моем сердце.

— Ну-ну! — Она игриво взяла его за подбородок. — Так говорят все сыновья, пока у них свои сыновья не появляются.

Тревор на секунду наклонил голову. Мэтью понял, как этот человек сумел скрыться за маской Эндрю Кипперинга, который скрывался за Маскером: когда Тревор поднял голову, он улыбался лучезарно, как человек, у которого нет ни малейшего огорчения на всем Божьем свете. Он поцеловал ее в щеку, и она сказала:

— Наверное, мне лучше пойти уже и лечь. Я так от всего этого устала.

Чего «всего этого», она не объяснила, но Тревор помог ей лечь на глазах у двух докторов. Когда сын ее уложил и укрыл одеялом, она улыбнулась и протянула ему руку.

— Обещай мне, — сказала она.

— Что обещать?

— Обещай мне… что пойдешь на кухню и скажешь Присцилле, чтобы налила тебе куриного супа до того, как ты уйдешь.

— Ну, я же не уйду без куриного супа Присциллы, правда ведь?

— Даже и не думай, — ответила миссис Свенскотт уже уплывающим голосом. — Когда я проснусь, все… все будет уже лучше, правда?

— Да, мама, конечно. Намного лучше.

— Человек может только надеяться, — услышал Мэтью ее шепот. Потом она вздохнула, выпустила руку Тревора и тут же погрузилась в забытье.

Рэмсенделл и Хальцен подошли к кровати, но только чтобы посмотреть, как она дышит, и проверить, что ночная ваза в пределах досягаемости. Рэмсенделл поскреб затылок.

— Долгий путь, зато мы хоть знаем теперь, в какую сторону идти.

Тревор встал:

— Она поправится? В смысле… будет она такая, как была?