Королева Юга

Восклицание вырвало Тересу из размышлений, заставило вздрогнуть. Черт побери, подумала она. Синалоа – как нарочно, именно в эту ночь, именно сейчас. Капитан указывал на огни, которые быстро приближались за стеной брызг и силуэтами телохранителей, скорчившихся на носу. Яхта шла курсом на северо-восток – светлая, белая, стройная, окруженная отражениями своих огней, пляшущих на поверхности волн. Невинная, как голубица, подумала Тереса. Капитан заставил «валиант» описать широкий полукруг и подвел его к кормовой платформе, где уже стоял наготове один из матросов. Прежде чем телохранители, уже направлявшиеся к Тересе, чтобы помочь, успели приблизиться, она, прикинув силу качки, поставила ногу на упругую резину и, воспользовавшись моментом, когда лодку в очередной раз качнуло к яхте, перепрыгнула на платформу. Не простившись с людьми в лодке, не оглядываясь, она пошла по палубе, разминая онемевшие от холода ноги, а матрос отдал швартов, и лодка с тремя мужчинами, выполнившими свою миссию, ушла, взревев мотором, к своей базе в Эстепоне. Тереса спустилась в каюту, пресной водой смыла соль с лица, закурила и налила в стакан на три пальца текилы. Она выпила ее залпом перед зеркалом в ванной. От крепости из глаз брызнули слезы. Тереса стояла с сигаретой в одной руке и пустым стаканом в другой, глядя, как капли медленно стекают по лицу. Ей не понравилось выражение этого лица; а может, оно принадлежало не ей, а той женщине, что смотрела на нее из зеркала: темные круги под глазами, спутанные, жесткие от соли волосы. И эти слезы. Они снова встретились, и та, другая, выглядела более усталой и постаревшей. Вдруг Тереса повернулась, вошла в каюту, открыла шкаф, где лежала ее сумка, достала кожаное портмоне со своими инициалами и долго смотрела на потрепанную половинку фотографии, которую всегда хранила там; приблизив руку со снимком к лицу, смотрела, сравнивая себя с молоденькой девушкой: широко распахнутые черные глаза, плечи обнимает, словно защищая, рука Блондина Давилы в рукаве летной куртки.

В кармане джинсов зазвонил телефон. Голос Рисокарпасо кратко, без лишних подробностей и объяснений, сообщил:

– Крестный отец детей заплатил за крещение. – Тереса потребовала подтверждения, и голос ответил, что никаких сомнений нет: – На праздник прибыла вся семья. Только что подтвердили в Кадисе.

Выключив телефон, Тереса снова сунула его в карман. Ее опять затошнило. Алкоголь не сочетается с качкой. С тем, что она только что услышала, и тем, чему предстояло случиться. Она осторожно вложила фотографию в портмоне, затушила в пепельнице сигарету, рассчитала три шага, отделявшие ее от унитаза, и, спокойно пройдя это расстояние, опустилась на колени, чтобы извергнуть из себя текилу и остатки слез.

Еще раз умывшись и надев поверх свитера непромокаемую куртку, она вышла на палубу. Ее ждал Поте Гальвес – неподвижный черный силуэт у планшира.

– Где он? – спросила Тереса.

Киллер ответил не сразу. Как будто обдумывал свой ответ. Или хотел дать ей возможность подумать.

– Внизу, – сказал он наконец. – В каюте номер четыре.

Держась за тиковые перила, Тереса спустилась. В коридоре Поте Гальвес, пробормотав:

– Позвольте, хозяйка, – протиснулся вперед, открыл запертую на ключ дверь и, окинув каюту профессиональным взглядом, посторонился, пропуская Тересу. А сам, войдя следом, тут же запер дверь за собой.

– Недавно, – проговорила Тереса, – таможенники захватили «Лус Анхелиту».

Тео Альхарафе смотрел на нее пустым взглядом, словно издалека, словно происходящее не имело к нему никакого отношения. Суточная щетина на его подбородке отливала синевой. Он лежал на койке, одетый в мятые китайские брюки и черный свитер, в носках. Ботинки стояли рядом на полу.

– Напали на нее в трехстах милях к западу от Гибралтара, – продолжала Тереса. – Пару часов назад. Сейчас они ведут ее в Кадис… Они следили за ней от самой Картахены… Ты знаешь, о каком судне я говорю, Тео?

– Конечно, знаю.

У него было время, подумала она. Здесь, в каюте. Время, чтобы пораскинуть мозгами. Но он не знает, в какой момент ему был вынесен приговор.

– Но кое-чего ты не знаешь, – сказала Тереса. – «Лус Анхелита» идет пустая. Самое нелегальное, что они обнаружат, когда распотрошат ее, – пара бутылок контрабандного виски… Ты понимаешь, что это значит?

Тео застыл с полуоткрытым ртом, осмысливая услышанное.

– Приманка, – выговорил он наконец.

– Вот именно. А знаешь, почему я не сказала тебе раньше, что это судно всего лишь приманка?.. Мне было нужно, чтобы люди, которым ты передашь информацию, подумали то же самое, что и ты.

Он смотрел на нее точно так же, очень внимательно. Только кинул быстрый взгляд на Поте Гальвеса и снова воззрился на нее:

– Ты сегодня ночью провела другую операцию.

Он по-прежнему хорошо соображает, и я этому рада, подумала она. Я хочу, чтобы он понял, за что. Иначе, вероятно, было бы проще. Но я хочу, чтобы он понял. Черт побери. Мужчина имеет право на это. На то, чтобы ему не врали, за что. Все мои мужчины умирали, зная, за что они умирают.