Королева Марго

— Кроме того, что я тебе сказала, я, честное слово, больше ничего не знаю. Впрочем, подожди, я дам тебе прочесть письмо моего мужа. На, вот оно! Ах, нет! Это стихи Аннибала, и прежестокие, милая королева, — он других не пишет. A-а, на этот раз оно! Нет, опять не то: это записочка от меня ему, я захватила с собой, чтобы ты передала ее через Ла Моля. Ага, ну вот наконец это письмо! — И герцогиня Неверская передала письмо королеве.

Маргарита поспешно его развернула и прочла; но оно действительно содержало только то, что она уже слышала от своей подруги.

— А как оно дошло до тебя? — продолжала королева.

— С нарочным моего мужа, получившим приказание, раньше чем ехать в Лувр, заехать в дом Гизов и передать мне это письмо, а потом отвезти в Лувр письмо, адресованное королю. Зная, какое значение придает этой новости моя королева, я сама просила мужа так распорядиться. И видишь — он меня послушался. Это не то, что мое чудовище Коконнас. Сейчас во всем Париже эту новость знают только три человека: король, ты да я; а еще разве тот человек, который ехал по пятам нашего нарочного.

— Какой человек?

— Что за ужасное ремесло! Представь себе, несчастный наш гонец приехал усталый, растерзанный, весь в пыли; он скакал семь дней и семь ночей, не останавливаясь ни на минуту.

— А что это за человек, о котором ты сейчас сказала?

— Погоди, скажу. Во время этого пути от Рима до Парижа, на протяжении четырехсот лье, за нашим нарочным скакал человек, которого тоже ждали подставы. У него был такой свирепый вид, что наш бедняга боялся каждую минуту заполучить в спину пулю из пистолета. Оба они в одно и то же время подскакали к заставе Сен-Марсель, оба промчались по улице Муфтар и через центр города; но в конце моста Нотр-Дам наш нарочный взял вправо, а другой повернул налево, через площадь Шатле, и пролетел по набережным со стороны Лувра, как стрела, пущенная из арбалета.

— Спасибо, Анриетта, спасибо, хорошая моя! — воскликнула Маргарита. — Твоя правда, вести интересные… Чей же это второй нарочный? Надо узнать. Теперь прощай; вечером встретимся на улице Тизон, да? А завтра — на охоте. Только выбери лошадь поноровистей, которая заносится, чтобы нам удрать от всех вдвоем. Сегодня вечером скажу тебе, что надо выведать у Коконнаса.

— Ты не забудешь передать мою записку? — смеясь, спросила герцогиня.

— Нет, нет, будь покойна, он получит ее вовремя.

Герцогиня Неверская вышла, а Маргарита в ту же минуту послала за Генрихом; он тотчас явился и прочел письмо герцога Неверского.

— Так-так! — сказал он.

Маргарита рассказала ему о двух нарочных.

— Верно, — ответил Генрих, — я видел того гонца, когда он въехал во двор Лувра.

— Может быть, он прискакал к королеве-матери?

— Нет, в этом я уверен; я тогда на всякий случай вышел в коридор, но там никто не проходил.

— Значит, — сказала Маргарита, — он, вероятно, приехал к…

— …к вашему брату Франсуа, хотите вы сказать? — спросил Генрих.

— Да. Но как это узнать?

— А нельзя ли, — небрежно сказал Генрих, — послать за одним из этих двух дворян и узнать от него…

— Верно, сир! — сказала Маргарита, очень довольная предложением мужа. — Я сейчас пошлю за Ла Молем… Жийона! Жийона!

Девушка вошла.

— Мне нужно сию же минуту поговорить с Ла Молем, — сказала королева. — Постарайся найти его и привести сюда.

Жийона вышла. Генрих уселся за стол, где лежала немецкая книга с гравюрами Альбрехта Дюрера, и начал их рассматривать с большим вниманием, как будто не замечая вошедшего Ла Моля, — даже не поднял головы.

В свою очередь молодой человек, увидев короля Наваррского у Маргариты, остановился на пороге, безмолвный от неожиданности и бледный от тревожного волнения.

Маргарита сама подошла к нему и спросила:

— Граф, не можете ли вы мне сказать, кто у герцога Алансонского сегодня на дежурстве?

— Коконнас, ваше величество — ответил Ла Моль.

— Попытайтесь от него узнать, не пропускал ли он сегодня к герцогу человека, забрызганного грязью, как будто проделавшего долгий путь, не слезая с лошади.

— Ваше величество! Боюсь, что он об этом не станет говорить; за последние дни он стал очень неразговорчив.

— Вот как! Но мне думается, что, если вы передадите ему записочку, он должен будет вам чем-то отплатить.

— От герцогини!.. О, имея в руках эту записочку, я попытаюсь…

— Прибавьте, — сказала Маргарита шепотом, — что эта записка сегодня вечером послужит ему пропуском в известный вам дом.

— А какой же пропуск получу я, ваше величество?

— Назовите свое имя, этого довольно.

— Давайте записку, давайте, — сказал Ла Моль, сгорая от любви, — я отвечаю за успех.

Ла Моль вышел.

— Завтра мы будем знать, осведомлен ли герцог Алансонский о делах в Польше, — спокойно сказала Маргарита, обращаясь к мужу.

— Этот Ла Моль воистину любезен и услужлив, — сказал Беарнец с особенной улыбкой, свойственной лишь одному ему. — И — клянусь мессой! — я устрою его судьбу.

XI

ВЫЕЗД НА ОХОТУ

Когда на следующее утро из-за холмов, окружающих Париж, всходило ярко-красное солнце без лучей, как это бывает в ясный зимний день, на дворе Лувра все было в движении еще два часа назад.